Том 15 (XVII век)

И в том стужении[1339] впаде ему от диявола в сердце злая мысль о дщерине красоте и (понеже бе тогда безбожное время, сквернии бо идоли почитахуся, всии же творяху по воли своего сердца, скотцки лагодяще[1340] своей плоти) тако убо нача ю любити, яко нимала времени возможе без нея пребыти. Не можетъ сия любовь таитися надолзе. Призвав цесарь к себе свою дщерь, сказа ей свою мысль не точию словесы, но и вещьми[1341]. Цесаревна же, видя лукавую волю и злое смышление отца своего, рече ему: «Отче мой, неудобно[1342] мысльми мятешися[1343], отецъ убо еси ми, како толикими злыми осквернити хощеши?» Слезы же от очию ея в словесех сих яко река течаху. Но отецъ, изумелый и неключимый[1344], глаголет ей: «Аз убо забых сие, яко дщи ми еси, но всегда имею на мысли, яко жена еси моя». Рече ему цесаревна: «Отче мой, лутче ми не точию женою, ниже цесаревною слыти, нежели при твоей воли быти. Аще же волю свою сотвориши, к тому живу не узриши». И сия рекши, отъиде от отца, рыдая и плача, хотя из царства избежати. Отецъ же, уведав, повеле стражи поставити. И по неколицех днех прииде к ней, нача ю тешити словесы и приложи рещи[1345]: «Сама веси, о дщи моя, яко без жены жити не могу. Подобной же матери не обретох, разве тебе». Рече ему цесаревна: «Отче мой, победитель убо был еси супостатом, како не можеши победити прилоги[1346] страстей? Истинное храборство и мужественное одоление — еже владети собою и побеждати малые злые мысли, нежели великия грады. Буди, отче, самодержецъ сам себе, не даждь злой славе быти и повести[1347] о себе». Рече же цесарь: «Изначала вмале о сем речь произыдет, егда же многими денми и леты объята будет, то уже никто о сем и воспомянет. О семъ же ти явственно покажю, иже сама узриши». И изыде же от нея и повеле премного драгих златых ковров и иных поставов[1348] принести и в нощи той услати вси улицы града. Людие заутро видевше драгие вещи посланы, ни един же смея прикоснутися. Втораго же дни, видевше их небрегомых, начаша пеши ходити, на третий же день и ездити. Прииде же цесарь ко дщери и рече к ней: «Всего света краснейшая, се виждь извесно, како людие новому дивятца и много молвятъ, а егда многими времены приидет, уже слово то ни на паметь приимут». Рече ему с плачем цесаревна: «Отче, сию речь, о нейже смущаешися, не точию по многом времени, но и в тысящу родов будут ю обновляти, повествующе. Ведай, отче, яко произволяю смерть, паче нежели срамны и скверны живот[1349]». И сия рекши, отъиде. Во утрий же день иде в храм идолский богомъ жертву принести, да помогут ей тоя гнусости избежати. Егда же из храма в златоблещащемся одеянии цесаревна иде, к тому же приразися лучь солнца ко красоте лица ея, и такова благолична показася, недоуметелно бысть, кому и уподобити. В таковей красоте видя ю цесарь отецъ, таковым от врага желанием уязвися, яко от разгорения паде на землю и, егда бысть вечер, прииде в храмину, идеже живяще цесаревна, и сотвори с нею дело беззакония силою. Цесаревна же нача горко рыдая плакати и вопити гласом великим. Приидоша же ближнии ея и уведаша о семъ, увещевающе ю сие таити, да не болши молва зла будет в людех. Но и по сем цесарь отецъ от зла не отста, но всегда волю свою исполнял.

Слышаще же окрестных царствъ царевичи и королевичи о красоте и благоличии дщери Антиоховы, мнози покусишася пояти ю себе. Но Антиох, хотя волю свою исполняти, не хотя ни за кого ю дати, и повеле провозвестити по землях и царствах: «Сие возвещает всемъ великий цесарь Антиох еллинский, яко дщери своя никому в жену не дам, токмо разве кто отгадает мое гадателство; аще ли же не отгадает, повинен будет смерти». Слышаще же декрет, то есть извет цесарский, намерения своего престаша; но цесаревна толикия бе красоты, яко кто ея узре, не постоит еже и смерть прияти. И мнози, покусившеся гадателство изъявити, вси обезглавлени быша; главы же их на распутиях на колах взотчении на страх прочим, хотящим гадателство предложити и не могущим. Инех жа во вратех повеси с написанием таковым: «Всякий, жалаяй великого Антиоха прияти дщерь в жену, таковая постражет, яко покусивыйся несвойственному делу». И тако много царевичев, и кралевичев, и княжеских детей живота гонзнуша[1350].