Том 15 (XVII век)

Некогда же Апполону изшедшу из града и ходя по брегу моря, в то время некто Елавик, его земли славный человекъ, еха по морю. Узре жа Апполона, рече ему: «Здрав буди, Апполоне, кралю великий, извествую ти заповедь о тебе Антиохову, аще и под смертию запрещено». Апполон же рече: «Скажи, друже мой и брате, кая о мне есть заповедь?» Елавикъ же рече: «Таковую заповедь о тебе преложи: аще кто тя жива приведет, дастъ ему 500 000 злата, аще же главу принесет — 100 000. Извествую же, яко и во граде имаши своем врагов многихъ, хотящих погубити тя». Апполон же дарова ему 500 000 злата, глаголя: «Между драгих всего сего света дражая всего здравие свое. Ты же, яко хранитель живота моего, имей сие от мене, еже бы имети от Антиоха за невинную погибель мою». Елавик же не хотя прияти, глаголя: «Тебе паче должно мне есть что принести, яко странствовати и бегати хощеши». И рече Апполон: «Ты ми преболшая дарова, а от мене, еже даю ти, приими». Приемъ Елавик, отъиде.

По сем повеле Апполон пристроити корабль, хотя плыти к Пентополю.[1367] Внида же в корабль и отплы. Егда же бе в мори десятию денми, воста ветръ противный с полунощи[1368], возбуди же волнение морское, и тако море восколебася и возбурися, яко отъя и ветриницы[1369], и древие прелома, и волнами море кораблем нача яко мечем играти. Прииде же преболшая волна, подъемъ корабль, опроверже и разорва его тако, яко ни едина доска со другою осталась, и вси людие истопоша, такоже злато, и сребро, и драгие вещи. Апполон же, объемся корабленые доски, нача ея держатися неослабно и плы на ней три дни и три нощи. Увидев же некоего рыбаря, иже рыбу ловит, нача, елико силы име, вопити: «О человече, умилосердися надо мною, помози последнея страждущу. Помилуй ниоткуду имущаго помощи, помози ми, утопающу». Рыбарь же немедленно приплы и взем его в свою ладиицу, приведе его в дом свой, предложи же ясти и по сем повеле поспати. Егда же Апполон воста от сна, рече ему рыбарь: «Ведай, человече, яко по суду морскому раб еси мне, понеже тя от смерти избавих. Но Бог ми сего не дай, еже озлобити тя, ничтоже ми зла сотворша, но приказую ти и даю се рубище лежит; возьми и преодежися, и иди в корчму на игру, и ищи своего получения[1370]. Аще ли же лучьши моего не сыщешь, прииди ко мне, и аз всю мою нищету с тобою разделю». Апполон же, приодеяся худыми рубищами, поклонися рыбарю умиленно, отъиде.

Прииде же во град, хотя итти в корчму. Тогда же в том граде земли тоя краль кипрский именем Алтистратес шумерскими с чады своими и велможи науками утешается[1371]. Апполон же ста издалеча, игры смотряше. Егда же Алтистратес, играя мечем, из рукъ его испусти, тогда подскочи Апполон да подаде мечь благочинно. Краль же приим, поразуме о нем: «Не проста человека быти». И докончав игру, спрашивая о нем, кто есть таковый юноша, но никтоже зна его. Точию нецы сказаша, иже видяще его от рыбаря идуща. Призван же бысть рыбарь и, вопрошен, сказа токмо, како взя его от моря утопающа, а кто и каковый — не вемъ, — рече. И сказаша сия кралю. Краль же рече: «Аще и не вемы его, откуду есть, обаче службы его ради, иже показа нам, дадите ему одеяние и приведите семо, да вечеряетъ с нами». И бысть тако.

Обычай же име краль, еже ему ясти со дщерию токмо единою, иже бысть велми прекрасная и отцу утешения по их обычаем в драгих танцоводительствах. Тогда срам велий той девице, которая такова учения не имела. Но великаго роду девицы токмо пред отцы танцоваху, и то не по многу. Тогда по повелению отца прииде кралевна Лучница во драгом одеянии и нача отца утешати тако благочинно и весело, яко всемъ, оставя вечеряти, и дивитися красоте ея и играмъ. Точию Апполон на ню не возрелъ. Тогда некий седяй[1372] рече Апполону: «Како ти ся мнит о тонцах прекрасныя сея кралевны?» Апполон же точию главою помовая[1373], ничтоже отвеща. Видев же сия кралевна, печална бысть зело. Рече же ей отецъ: «Прелюбезная моя дщи, проси от мене что хощеши, и дам ти». Она же, показав рукою на Опполона, рече: «Отче, докуду сего вижю, весела быти не могу, ниже что от тебе просити буду». Краль же начат ю вопрошати, что есть противу ея вина его. Она же рече: «Како, отче, не вина? Вси мя почтоша и похвалиша, сей же наругася мне, посмеяся тонцованию моему». Краль же нача вопрошати Апполона, чего ради посмеялся кралевне, главою помовая. Рече же Апполон: «Кралю милостивый и великий, аз не кралевне ругаяся главою помовал. Она убо честна, благоразумна, благородна и прекрасна, но в тонцовод-телствех ея дивнаго несть, понеже сам аз премножа сего умею и болши изучил, нежели кралевна». И рече отецъ ко дщери: «Возлюбленная, никто того не отреет[1374], кто что в самом себе имеет. Тому не удивляйся, но повелим ему показати свою хитрость[1375]». И повеле же.