Том 15 (XVII век)

Не голубка з голубем ворковала,
сестрица з братцом говорила.
Говоря сестрица з братцом,
стала-учела сестрица братца хвалити:
«Ой мой миленкой братецъ сердешной,
дружечикъ дорогой мой ненаглядной!
Как не могу на тебя, братецъ, насмотретца!
Хорош мой миленькой, что наливная яблонька,
пригошъ молоденекъ мой милой, какъ маков цветочикъ,
молоденекъ мой братец, как... вишенька.
Кали я тебя, братецъ, не вижу,
тогда я с тоски пропадаю.
Коли мне будет по любимова братца поменути,
нельзя мне по нем не вздохнути.
Крепкая моя дума и верное он мое слово,
неизменная мая дружба».

Говоря сестрица з братцом.

стала сестрица жалобу творити:
«Тошно ль мне, братец, напраслину слыша
в напрасной небылице.
Ой суди, Боже, кто нашему совету завидит
и меня, молоденьку, небыльными словами поносит,
кто хочет меня з братцем розлучити... ,
не прибыль себе хочет учинити,
что меня оглашает или разлучити,
хотя же мне огласку великую приняти,
а от милова братца не отстати,
кручины же...

... ходячи во садку,

взговорит слова плачючи,
чежело вздыхаючи:
«Адин был у сестрицы любимай дружечикъ,
ее сердешной братецъ
и на милого-та напраслину взводят.
Ой, суди, Богъ, и ненавистника моего,
лихова злодея недруга,
кто меня небылицею оглашает,
а хочет меня он с милым братцем розлучити.
Да дай же мне, Боже, напраслину терпети!
Хотя, де, мне, младенке, и горько,
хотя же мне и тошно,
и того уже мне тем не отбыти,
что мне братца избыти — не любити.
Воздай ему, Боже, а и по ево великой правде,
и чтобы моему недругу по той правде
с молодою женою век скоротати.
Ни буйны ветры с меня той напраслины не свеяли,
ни вода с меня не слелеяла[1758].
Ах, тошно ль белой рыбице без воды,
тошнее ль тово терпеть и слышать напраснину,
... так что моя душа напраснины...
была б моя правда пред Богом...

* * *

На тихой на завади
воскликнула громко голосом
бела лебедь жалобно добре,
тужила по белом лебеде,
что покинулъ ее белъ лебедь:
«Понялся мой бел лебедь
с ыною лебедкою».

Во высоком тереме

сидит под окошечком красна девка,
ясны у неи очи заплаканы,
во слезах она взговоритъ,
насилу слова молвила,
и взговоритъ она слова плачючи:
«Ой, на свет, мой милой другъ
покинул меня, девицу!»

Ай, не павушка по двору ходила,

а не золото перье она ронила,
ходила девица красная,
во чисто поля смотрила:
«Дорого, дорого золота красное,
дороже чиста жемчюгу скатиста[1759],
дороже того мое милое, мое ненаглядное» ...

* * *