Том 17 (XVII век, литература раннего старообрядчества)

И на третей день идох во свою пустыню и узрех издалеча келейцу мою, яко главню[1876], стоящу. И вострепета во мне сердце мое, и потекоша от очей моих слезы на землю, и нападе на мя печаль великая, и не могох с того места никамо-же[1877] двигнутися от горькия печали. И начах вопити к Богородице, зря на небо и на келию, яко на главню, взирая, сице вопя: «О, Пресвятая Госпоже, Владычице моя Богородице! Почто презрела еси бедное мое моление, и прошение отринула, и приказу моего не послушала, келейцы моея и своея не сохранила, но и образа своего не пощадила! Се ныне мне, бедному и грешному, где работати и славу воздати Христу, сыну твоему, свету нашему и Богу, и тебе, свету?! Где мне милости просити у Христа и у тебе и бремя греховное отрясати, яже от юносьти моея накопишася? Где быти безмолвию по преданию[1878] святых отец? Где рукоделию быти и от того питатися, по Христову словеси и святых отец? Где старца келейнаго преданное правило наполняти[1879]?» И иная[1880], подобная сим[1881].

И вздохнув, на небо зря, милости прося у Христа и у Богородицы, и идох к келии огорелой.

А около келии приготовлено было на сенишка[1882] лесу много, то все пригорало. А у кельи кровля по потолок вся съгорела, и около кельи чисто все огнь полизал.

Аз же, грешный, воздохня от печали, внидох в келию огорелую.

О, чюдо неизреченное Христово и Пречистыя Богородицы! В келии чисто и бело, все убережено, сохранено: огнь в келию не смел внити, а образ на стене стоит Пречистыя Богородицы, яко солнце сияя показа ми ся! И обрати ми ся[1883] печаль в радость. И воздех руце мои на небо, хвалу и благодарение воздая Христу и Богородице. И падох предо образом на землю лицем, и помоляся поклонами и молитвами, да поможет ми Бог паки келейцу построити.

И помощию Христовою и Пречистыя Богородицы у келейцы верьх нарубил и покрыл, и стены и углы огорелыя досками обил, и сенечки построил. А старец Кирило и печь склал каменную со глиною. И благодатию Христовою келия моя совсем стала готова. И по малех днех взем у старца Кирила благословение и идох во свою келию и во свою пустыню, милости просити у Христа и Богородицы и святых его себе и людей.

И по двух неделях начата ко мне в келию беси приходити по нощем, устрашающе мя и давляше, не дающе ми опочинути. И того было немало время. Аз же, грешный, много о сем моляхся Христу и Богородице, да избавит мя от бесов. Беси же таки, что день, то пуще устрашают мя и давят. Аз же прилежнее притекаю[1884] и молюся Христу и Богородице, да избавит мя от бесов. И некогда, после правила моего, с великою боязнию возлег опочинути, моляся прилежно Богородице, и абие сведохся в сон. И отворишася сенныя двери, а в келейце моей стало светло в полунощи. И паки келейныя двери отворишася, и внидоша в келию ко мне два беса; и поглядели на меня, и скоро въспять возвратилися, и келию мою затворили, и невесть камо[1885] ищезоша. Аз же помышляю, чесо ради беси не давили мене и не мучили, и смотрю по келейце моей туды и сюды. А в келии светло, а я лежу на левом боку. И возрех на правую руку — и правой руке на мышце моей лежит образ вольяшной медяной Пречистыя Богородицы. Аз же, грешный, левою рукою хотел его взять — ано и нету, а в келии стало и темно. А икона стоит на стене по-старому. А сердце мое наполнено великия радости и веселия Христова. Аз же прославих о сем Христа и Богородицу. И от того часа близ[1886] году не видал, ни слыхал бесов ни во сне, ни наяве.

И паки некогда после правила моего, мнит ми ся[1887] в полунощи или и Дале, возлегшу ми опочинути от труда, и абие сведохся в сон тонок. И приидоша ко мне в келию два беса, один наг, а другой ф кавтане; и взем доску мою, на нейже почиваю, и начата мене качати, яко младенца, и не дадяху ми опочинути, играюще бо. И много сего было у них. Аз же, осердяся на них, востал со одра моего скоро и взем беса нагово поперек посреди его, он же перегнулъся, яко мясище некое басовское, и начах его бити о лавку, о коничек[1888], и вопиюще сиде к высоте небесней великим[1889] голосом: «Господи, помози ми! Пречистая Богородица, помози ми! Святый ангеле мой хранителю, помози ми!»

И мнит ми ся в то время, кабы потолок келейной открывается и прихожаше ми сила Божия оттуду на беса, еже мучити его. А другой бес прямо[1890] дверей стоит в велице ужасе и хощет вон бежати ис келии, да не может, нозе бо его прилепишася к мосту[1891] келейному. И мучится, тянет нозе свои, от земли оторвати хощет, да не может, и сего ради бежати нельзя ему. Аз же велегласно[1892] вопию ко Господу повышереченному[1893].

И сего было время немало. И не вем[1894] как бес из рук моих ищезнул. Аз же возбнухся[1895], яко от сна, зело устал, биюще беса, — а руце мои от мясища бесовскаго мокры.

И после того больше году, мнит ми ся, не бывали беси ко мне в келию.