Том 17 (XVII век, литература раннего старообрядчества)

И бе со старцем в келии живяше бес зело лют, много бо старцу пакости творяше во сне и наяве. Некогда бо той старец Кирило изыде ис тоя пустыни во Александров монастырь[1854] духовныя ради потребы ко отцем духовным и приказал свою пустыню назирати отцу своему родному Ипатию и зятю своему Ивану[1855], в деревне живущим, 12 верст от его пустыни. «А в келию мою, — рече[1856], — не ходите», — оберегая их старец от беса, сице рек.

Зять же его Иван соблудил со женою своею и, не обмывся, взем соседа своего, именем Ивана же, — о сем сказа нам жена его последи[1857], — и идяше пустыни дозрети[1858]. И не послушаша старцева наказания, внидоша в келию его и возлегоша спать. Бес же Ивана поганаго до смерти удавил, и власы долъгия кудрявыя со главы содрал, и надул его, яко бочку великую, а другаго Ивана вынес ис кельи в сени и выломил ему руку.

И той Иван живой спал в кельи в сенех день да нощь. И как наполняшеся[1859] сутки, он же пробудилъся, яко пьян, и, рукою своею не владея, приполъзе ко Ивану удавленому, хотяше бо его разбудити, и узре его удавлена, отекша, надута, и ужасеся зело, едва искелии исползе на брюхе и на коленах. И кое-как приползе во другую во странноприимную[1860] келью и тут полсуток со умом собирался[1861]. И по сем сволокся в карбас и пустился на низ по реке.

И принесе его вода в деревню ко Ипатию, тестю Ивана удавленаго. Он же взем людей, и иде в пустыню и в келью старцеву, и взяша зятя своего, и понесоша. И треснула кожа на Иване удавленом, бе бо надул его бес крепко и туго зело, и истече крови много в келье. Они же ужем[1862] связаша ему брюхо и на древе несоша его в карбасъ, яко бочку, и везе[1863] на погост, и в яму в четыре доски положиша, тако и погребоша.

Сия ми вся поведа старец Кирило, и Иван безрукой, и Иван Лукин, которой тово удавленово носил и погребал.

И после того та келья стояше пуста, а старец Кирило в странноприимной келье живяше. И послаша мене старец в ту келью жити, идеже бес живет. Аз же, грешный, старцу рекох сице: «Отче святый, помози ми во святых своих молитвах, да не сотворит ми дьявол пакости!» И рече ми старец: «Иди, отче, Христос с тобою и Богородица и святии его, да и аз, грешный, в молитвах буду помогати тебе, елико[1864] Бог помощи подаст». И благослови мя в келию ити. Аз же со благословением Старцевым идох в келию ту, идеже бес живет.

И нача сердце мое трепетатися во мне, кости и тело дрожати, и власы на главе моей востали, и нападе на мя ужас велик зело. Аз же, грешный, положил книги на налой, а образ вольяшной медяной пречистыя Богородицы со Исус Христом поставил в киоте, и благодаря Бога и Богородицу и святых его всех, и на помощь призывати их себе, да не дадут мя в поругание бесу. И много о сем докуки было всяко, простите мя Бога ради! Посем[1865] кадило нарядил и покадил образы, и книги, и келию и сени, и ино и начал вечерню пети, и псалмы, и каноны, и поклоны, и иное правило[1866] по преданию[1867] старца келейнаго. И продолжися правило до полунощи и больше; сие было до Крещения Христова за два дни. И утомяся довольно, и возлег опочинути, и живоносным крестом Христовым оградил себя трижи, призывая Христа, и Богородицу, и святаго ангела-хранителя моего, да сохранит мя и оборонит от беса силою Христовою. И абие[1868] сведохся[1869] в сон и спах до заутрени мирно и тихо, ни страха, ни духа бесовскаго не ощутил.

И благодатию Христовою и образом вольяшным медяным пречистая Богородицы изгнан бысть бес ис келии тоя. Посем и старец Кирило прииде ко мне в келию ту жити. И жил я в той келье у старца 40 недель — не видали мы беса ни во сне, ни наяве. А как я вольяшной медяной образ пречистыя Богородицы ис келии от старца Кирила вынес во свою пустыню и во свою келию, да и сам вышел от него, так бес и опять к нему в келию пришел жить с ним. Старец же Кирило, не бояся беса, живет с бесом, терпит от него всякую обиду и пакости во сне и наяве. О сем мне сам старец Кирило последи сказал в духовне[1870].

А живя я у старца в келии, по его благословению, на том же острову, от его келии полверсты, строил себе келейцу малую, безмолъвия[1871] ради и уединения, о пяти станках: меж углы — одна с локтем сажен, а другая — полсажени поперек, а вдоль — с первую; малая — книг ради и правила, белая, а другая — рукоделия ради и покоя[1872]. И егда совершил[1873] келейцу помощию Христовою, и покрыл, и стенки вытесал, и опечек[1874] зделал, и образ вольяшной медяной Пречистыя Богородицы со Исус Христом внес и поставил на белой стенке, и помоляся ему, свету-Христу и Богородице-свету, и рекох ко образу сице: «Ну, свет мой Христос и Богородица, храни образ свой и келейцу мою и твою!»

И поклоняся ему, и идох ко старцу в пустыню; и пребых у него два дни труда ради мелничнаго[1875].