Том 18 (XVII век, силлабическая поэзия)

Албоин, лонгобардов краль, жену имяше,
яже ся Росимунда по имени зваше;
Тоя отца Албоин некогда убил есть,
из кости главы его чашу устроил есть.
Во некоеже время с женою пияше
и в той чаши вино ей пити подаяше,
Глаголя: «Пий весела с отцем, рождшим тебе,
от меча десницы ми не соблюдшым[513]

себе».Росимунда в обиду то себе вменила,
отмщение творити в сердци положила.
Бе же в дворе лонгобард Хелмехилд реченный,
добротою лица си велми украшенный,
Мужь зело храбрый: той же девицу любяше
Росимунде служшую, еже она знаше.
И совеща девице блудно с онем жити,
чесого елма дева не хоте творити,
Проси ю, да зовет и на место известно,
сама с ним да пребудет, той отшедши лестно.
Сотвори дева тако, место показала,
на немже Росимунда того ожидала.
Хелмехилд в нощи время приде, девы чая,
пребысть с Росимундою, кто бяше не зная.
Егда же, грех содеяв, хоте отходити,
Росимунда, явлшися, ят слово творити:
«Виждь, что ти избереши едино от двою,
да можеши имети целу главу твою:
Или оглаголю тя кралю за се дело
и конечно лишится главы твое тело,
Или ти Албоина днесь да убиеши,
а с царством за супругу мене да поймеши».
Он окаянный избра краля си убити
и со Росимундою в супружестве жити.
Шед убо, уби краля, обагрил есть ложе
кровию его, — жена злобе допоможе.
Бывшу погребению[514], Росимунда тщится,
да злобник ону поймет и краль сотворится.
Лонгобарди вопреки тому делу сташа,
Хелмехилда онаго за краля не взяша.
Она с ним совещаше из страны бежати,
злата, сребра доволство великое взяти.
И тако сотворивше, кораблем отплыша
морем и до Равенны тем града приплыша,
Идеже некто Лонгин обладатель бяше
и приплывшыя гости всечестно прияше.
Жиша тамо убийцы, казни не прияша;
но зри, кую кончину жития си взяша.
Лонгин, видя прекрасну Росимунду быти,
к тому богатства зная, хоте с нею жити.
Нача ю, да погубить мужа, увещати:
«Благо, — рече, — со мною тебе ся счетати;
Будем бо Италии страною владети
и лонгобарды в нашей области имети».
А жена безумная зол совет прияла,
о смерти Хелмехилда тощно промышляла;
Уготова питие, отраву положила,
усмотревши час на то, мужеви вручила,
Иже пия познал есть смертну чашу быти,
похищь ону за власы, веле ей допити,
Еже оста во чаши, и мечем прещаше, —
она той же яд испи, аще не хотяше.
И тако отравою оба погибоста,
погубившая краля сама исчезоста,
А богатство многое в чюжди иде руки,
злыя же души в люты отидоша муки.

МЕЧЬ ИСТИННЫ