Том 2. Рим / После Рима

Творчество Горация сразу становится интенсивнее. На протяжении трех лет были написаны семь сатир и несколько эподов. Их основное содержание – проповедь умеренности и аполитизма (моралистическая трилогия: 6-я, 3-я и 1-я сатиры) и борьба против идеологии плебса в ее двух формах: стоико-кинической философии и мистических суеверий. В первую сатиру вкраплены насмешки над стоиками Фабием и Криспином, третья сатира заканчивается высмеиванием основного стоико-кинического положения: мудрец сам себе царь. При этом не случайно объектом насмешек был выбран Фабий, известный как помпеянец (Porph. ad Sat., I, 1, 14); а когда в 3‐й сатире Гораций заставлял своего собеседника-стоика бранить Алфена Вара, юриста из партии Октавиана, это как бы подчеркивало политическую неблагонадежность радикального стоицизма. Наибольшей резкости нападки Горация достигают в 6‐м эподе: Quid immerentes hospites vexas, canis? «Пес» было самоназванием киников, и 6‐й эпод можно без колебаний отнести к этой кампании против них. Другой ряд произведений – 8-я сатира и эподы 5‐й и 7‐й – обращен против суеверий, мистицизма, магии, распространявшихся в народе и направляемых оппозицией против нового режима54. Это была как бы подготовительная кампания перед тем официальным изгнанием чернокнижников из Рима, которое предпринял Агриппа через два года после опубликования первой книги сатир. Открытого политического содержания своих сатир Гораций избегает; однако когда в 6‐й сатире он обвиняет народ в том, что тот дарит почести недостойным и цепенеет перед знатными предками (стк. 15 сл.), это можно понять как намек на сочувствие плебса Сексту Помпею. А 4‐й эпод целиком представляет собой политическую эпиграмму на выскочку-вольноотпущенника и заканчивается грозным вопросом: какой толк воевать с беглыми рабами Секста, когда такой же беглый раб командует в нашем войске? Порфирион относит этот эпод к Помпею Мене, т. е. к Менодору: по-видимому, после поражения 38 года сторонники Октавиана попытались выгодно свалить ответственность за неудачу похода на вчерашнего помпеянца Менодора, и эпод Горация был одним из моментов памфлетной травли Менодора, закончившейся возвращением этого флотоводца к Сексту Помпею55.

Эту серию произведений 37–36 годов заключает 9-я сатира, в которой Гораций окончательно отмежевывается от своего прежнего окружения – неотерической богемы – и с гордой скромностью сообщает о своей близости с Меценатом.

Тем временем политика Октавиана делала успехи. Было завершено наделение ветеранов землями и деньгами, в Италии возродилась (на недолгое время) прослойка мелкого крестьянства, преданная Октавиану, брак Октавиана с Ливией закрепил его союз с сенатским сословием. В то же время Секст Помпей быстро терял своих политических союзников: знать, напуганная засильем беглых рабов и крестьян в его войске, отшатывалась от него и склонялась к примирению с Октавианом. В литературных кругах Рима все больше распространялись симпатии к цезаризму: надоедливый герой 9‐й сатиры, мечтавший через Горация втереться в кружок Мецената, был, вероятно, не единичным явлением. Оппозиционный блок распался. Теперь Секста Помпея поддерживал только римский плебс и его глашатай – народная комедия. Осенью 36 года Октавиан разгромил Секста и расправился с беглыми рабами. С этого времени его союз с рабовладельческими сословиями утвердился окончательно. Но Секст спасся, бежал на Лесбос и предложил свой союз Антонию. На этот союз римский плебс возлагал свои последние надежды.

В этой обстановке Гораций написал 10-ю сатиру I книги. Это был удар по последним защитникам литературного помпеянца Луцилия. Здесь Гораций гораздо более последователен и резок, чем в 4‐й сатире. Он сразу обрушивается на грубость и беспорядочность поэзии Луцилия, причем попутно сближает Луцилия то с мимографом Лаберием (стк. 6) и другими мастерами народной комедии, руководимыми Тарпой (стк. 38), то с оппозиционными неотериками Тигеллием и Деметрием (стк. 18; судя по стк. 91, они преподавали в актерских школах, т. е. также были близки к народной комедии), то с помпеянским сатириком Пифолеонтом (Пифолаем, стк. 22), то с мистиком Цезием этрусским56 (стк. 62). Эти сближения лучше всего раскрывают политическую сущность борьбы Горация против Луцилия. Далее Гораций развертывает картину деятельности своей литературной группировки: это как бы распределение сил по фронту перед общим наступлением. После этого Гораций пытается отбить у противников их знамя – Луцилия, заявляя, что, живи Луцилий теперь, он писал бы совсем иначе и, пожалуй, был бы союзником новой школы (стк. 68 сл.). В заключение Гораций перечисляет поименно участников кружка Мецената и их знатных ценителей.