Том 2. Стихотворения, 1917-1920

Стоят деревни по реке,
А мужики в них – все рыбак на рыбаке.
   Тем лишь живет простонародье:
Наловят бедняки рыбешки в половодье,
Улов весь скупщикам богатым продадут,
   С недельку попируют знатко
И впроголодь потом деньков осенних ждут,
Когда рыбешка вся с верхов пойдет обратно, –
   Подладят малость животы
      С осеннего улова
      И – голодают снова.
Такой уже удел крестьянской бедноты!
      У богачей своя основа:
Скупив у бедняков за полцены улов,
Где – взявши за долги, где – за аренду снасти
      (Мереж, сетей и неводов),
Содрав с крестьян оброк – два пуда с трех пудов,
Купцы весь бедный люд в железной держат власти.
      Зима настанет: бедняков
      Голодный мор, как сено, косит, –
      Смерть без разбору рыбаков
      В могилу раннюю уносит.
Горюют мужики, собравшися на сход:
      Какой-де выдался им год!
(Хоть был и прошлый год его подобьем точным.)
      Всех громче голосом истошным,
      Перекосивши хищный рот,
       Орет на сходе… живоглот:
         «Робята!
Причина всей беды, вы думаете где?
В свалившейся теперь на нас лихой беде
      Соседняя деревня виновата:
Гореловцы, когда осенний шел улов,
В реке верховье все заставили сетями.
      Спрошу я умных всех голов:
Какими ж рыба к нам могла идти путями?
Доколе ж, братцы, нам терпеть такой разор?
Когда ж гореловцев возьмем мы под надзор,
      Чтоб русла впредь их сети
      Не занимали больше трети?»
«Так!» – «Всё гореловцы, – раздуло б их горой! –
      Они, злодеи, виноваты!
      Они нам гадят, супостаты!»
      У «супостатов» той порой
         Свой мироед на сходе
         Вел речь в таком же роде:
«Убыткам нашим кто, ребятушки, виной?
            Не кто иной,
Как понизовские захватчики и воры:
       Как рыба снизу шла весной,
Нееловцы ее поналовили горы,
Она у них, у псов, на берегу гнила,
А к нам сквозь сети их – верней сказать, заторы –
К нам только корюшка какая-то плыла!»
            Ну, словом,
       Как подошла пора с уловом,
       Пошли средь мужиков дела!
Работа побоку! Все заняты войною.
На «супостатов» прут нееловцы стеною.
Гореловцы – навстречь. И вот на берегу
Бой, смертный бой идет. Пощады нет врагу!
Соседи всячески своих соседей славят
       И невесть что про них плетут,
Хотя обычаи одни и там и тут:
Которые реку сетями всю заставят,
Которые тайком все сети изорвут,
       Тем и другим сплошной убыток.
       Друг друга режут без ножа.
       Дошло – не то до грабежа –
          До пыток!
Жизнь бедноте пришла, хоть караул кричи.
Подзуживают их на драку богачи:
«Робятушки, наддай! Наваливай, робята!
Мириться ноне нам с врагами не с руки.
И без того у нас деревня не богата,
А как прибавится за протори расплата,
Придется нам идти к соседям в батраки.
Коль мы воздержимся от мировой досрочной,
То сами их прижмем мы грамотой оброчной.
       Кто заварухе был виной,
Тот и должон понесть за то… оброк тройной!»
Так призывая всех к борьбе «за справедливость»,
То-бишь за более прибыточный улов,
Купцы под кучею высокопарных слов
Скрывали… к барышам купецкую ретивость.
       Промеж несчастных деревень
          Идет война не день,
          Не месяцы, а годы.
«Что ж это, братцы, а? Не жизнь, а прямо ад!»
Пошел по деревням средь мужиков разлад,
       Кончаться дракой стали сходы.
       «Доколь же драться нам с соседями?
                    Доколь?»
           «Пора мириться, братцы, что ль!»
«Довольно!»
           «Засылай послов!»
                    «Пора мириться!»
На бедняка бедняк идти не хочет в бой.
То видя, богачи скорей промеж собой
Ссылаться письмами, пытаясь сговориться,
Как сообща им голь держать на поводу.
Ермил Кузьмич, кулак нееловский, на сходе
Захныкал: «Братцы, я, радея о народе,
С гореловцами сам, чтоб отвести беду,
       Переговоры поведу!»
В Гореловке ж на сходе так же точно
Запел Гордей Фомич, свой, местный, живоглот:
Он, дескать, истинный для бедняков оплот,
И он их помирит, – и выгодно и прочно.
       Свершилась встреча богачей,
Но толку нет еще от тайных их речей.
       Они еще не сторговались.
Гордею, кажется, охота воевать,
Чтоб после более с нееловцев урвать, –
Хотя гореловцы уж так довоевались,
Что нечем у иных прикрыть и срамоты,
Но кой-какие все ж остались животы,
       Так повоюют на остатки!
Ермил, видать, не прочь скорей уйти от схватки
И тщится всячески Гордея убедить,
       Что ежли с миром погодить,
       То будет хуже им обоим:
«Сознайся, старый плут, что мы друг друга стоим1
И ежли беднота поймет свой антирес
И мимо нас учнет голь обниматься с голью,
       То выйдет сразу нам зарез:
Придется нам с сумой идти по богомолью!»