Том 25. Вождь окасов. Дикая кошка. Периколя. Профиль перуанского бандита

— Знаете ли, что мне пришло в голову? — весело вскричал Валентин. — Я рад, что не вчера, а только теперь, эта мысль мелькнула в уме моем.

— Отчего? — спросил Луи с удивлением.

— Оттого, что бедный дон Тадео очень обрадуется, получив от нас несколько слов, которые докажут ему, сколь близки нам его интересы.

— Да, конечно, — сказал граф.

— Не правда ли? Ну, пиши же, брат.

Граф не заставил его повторить и принялся за дело. Письмо, написанное на листке его записной книжки, скоро было готово. Жоан, со своей стороны, окончил приготовления к отъезду.

— Брат, — сказал Валентин, подавая ему записку, которую индеец спрятал под ленту, обвязывавшую его волосы, — мне нечего вам объяснять: вы воин опытный и человек с твердым сердцем, вы оставляете здесь друзей, в памяти которых вы всегда будете занимать достойное место.

— А я, — отвечал Жоан с улыбкой, которая осветила его воинственное лицо, — я оставляю здесь мое сердце и сумею найти его.

Храбрый индеец поклонился своим друзьям и быстро удалился. Скоро он бросился в реку и переплыл ее. На другом берегу он стряхнул с себя воду, сделал последний прощальный знак своим друзьям и исчез за пригорком.

— Славный малый! — прошептал Валентин, садясь к огню.

— Это воин, — заметил Трангуаль Ланек с гордостью.

— Теперь, вождь, — сказал солдат, — поговорим немножко, хотите?

— Я слушаю моего брата.

— Дело, предпринятое нами, трудно, я прибавлю даже, что оно было бы невозможно, если бы вас не было с нами; Луи и я, несмотря на все наше мужество, были бы принуждены отказаться от него, потому что в этой стране глаза белого человека, как бы ни были они зорки, не могут руководить ими. Вы одни можете привести нас к цели; пусть один из вас сделается нашим вождем, мы будем повиноваться ему с радостью и пойдем куда он сочтет нужным вести нас; итак, вождь, между нами не должно быть ложной деликатности; вы и Курумилла по праву вожди экспедиции.

Трангуаль Ланек размышлял несколько минут, потом отвечал:

— Брат мой говорит хорошо, сердце его не имеет туч для его друзей; да, путь длинен и усыпан опасностями, но пусть наши бледнолицые братья вполне положатся на нас; мы выросли в пустыне, она не имеет для нас тайн, и мы сумеем избегнуть засад и сетей, которые будут расставлены нам врагами.

— Стало быть, это кончено, вождь, — сказал Валентин, — теперь нам остается только повиноваться.

— Именно, — заметил граф, — но условившись в этом к общему удовольствию, мы должны точно также подумать еще об одном предмете, не менее важном.

— О чем, брат? — спросил Валентин.

— Нам надо решить, в какую сторону мы отправимся и скоро ли?

— Немедленно, — отвечал Трангуаль Ланек, — только нам следует сначала условиться в образе действий, от которого мы уже не должны отступать во время всего путешествия.

— Вот это значит рассуждать благоразумно; объясните же нам, вождь, ваше мнение; чем больше голов, тем больше умов.

— Я думаю, — сказал Трангуаль Ланек, — что для отыскания следов бледнолицей девушки с лазоревыми глазами, мы должны возвратиться в Сан-Мигуэль и оттуда пуститься по следам воинов, которые увезли ее.

— Я сам то же думаю, — подтвердил Валентин, — я не знаю даже как мы могли бы поступить иначе.

Курумилла отрицательно покачал головой.

— Нет, — сказал он, — эти следы собьют нас и заставят потерять драгоценное время.

Оба француза взглянули на него с удивлением, между тем как Трангуаль Ланек продолжал курить с бесстрастным взором.

— Я вас не понимаю, вождь, — сказал Валентин.

Курумилла улыбнулся и отвечал:

— Пусть мои братья слушают; Антинагюэль вождь могущественный и страшный, это величайший из ароканских воинов; сердце его обширно как мир. Токи объявил войну бледнолицым; эту войну он сделает жестокой, потому что с ним мужчина и женщина испанские, которые для своих интересов побуждают его напасть на их страну. Антинагюэль соберет своих воинов, но не вернется в свою деревню; девушка с лазоревыми глазами была похищена женщиной с сердцем ехидны с целью заставить вождя решиться на эту войну, потому что Антинагюэль любит девушку с лазоревыми глазами. Я уже говорил моим братьям, что воля великого токи сжигает то, до чего он не может достигнуть; принужденный оставаться во главе воинов он прикажет, чтобы девушка была приведена к нему. Чтобы открыть следы самки, охотники идут по следам самца; чтобы найти след девушки с лазоревыми глазами, надо идти по следам Антинапоэля; тогда мы скоро узнаем, что оба следа связываются и смешиваются. Я сказал все… пусть братья мои обдумают мое предположение.

Курумилла замолчал и, опустив голову на грудь, ждал. Наступило довольно продолжительное молчание; его прервал граф.

— Право, я не знаю что думать; причины, выставленные вождем, кажутся мне до того справедливыми, что я спешу принять их.