Том 25. Вождь окасов. Дикая кошка. Периколя. Профиль перуанского бандита

— Сеньоры, — сказал дон Тадео, — борьба скоро начнется; я хочу наконец, чтобы вы узнали человека, который повелевает вами.

Говоря это, он сбросил маску. Трепет восторга пробежал по рядам Мрачных Сердец.

— Дон Тадео де Леон! — закричали они с удивлением, смешанным с уважением к человеку, который пострадал за общее дело.

— Да, сеньоры, — отвечал дон Тадео, — перед вами тот, кого тиран осудил на смерть, а Бог чудесно спас для того, чтобы он сделался ныне орудием его мщения.

Все Мрачные Сердца шумно столпились вокруг дона Тадео. Эти люди, в высшей степени впечатлительные, чрезвычайно суеверные, не сомневались более в победе, потому что во главе их стоял тот, кого Господь спас таким чудным образом. Дон Тадео внутренне рассчитывал на этот восторг, чтобы увеличить жар Мрачных Сердец и влияние, которым он пользовался; результат был именно таков, какого он ожидал.

— Все ли на своих местах? — спросил он.

— Все.

— Розданы ли оружие и снаряды?

— Розданы.

— Все ли баррикады сделаны? У всех ли городских ворот поставлены караулы?

— У всех.

— Хорошо. Теперь, братья мои, ждите.

Тишина восстановилась. Все эти люди давно знали дона Тадео, ценили его и питали к нему безграничную дружбу; теперь же, когда они узнали, что Король Мрака и дон Тадео было одно и то же лицо, они готовы были умереть за него.

В то время, когда дон Тадео разговаривал таким образом с Мрачными Сердцами, пехотный полк встал перед ратушей, по правую и левую стороны которой разместились два эскадрона копьеносцев.

— Внимание, — тихо сказал дон Тадео.

Трепет нетерпения пробежал по рядам людей, собравшихся вокруг него.

— Э! Э! — прошептал Валентин с той насмешливой улыбкой, которая была ему свойственна. — Начинается! Кажется, мы скоро позабавимся!

Двери ратуши с шумом растворились. Генерал, сопровождаемый блестящим штабом, занял место на верхних ступенях большой лестницы; потом показалось несколько сенаторов в парадных мундирах; все они столпились вокруг него. По знаку генерала раздался барабанный бой. Когда восстановилась тишина, один из сенаторов, державший в руке сверток бумаги, сделал несколько шагов вперед и приготовился читать.

— Ба! — сказал генерал, останавливая его за руку. — Зачем терять время на чтение этого вздора? Предоставьте все мне…

Сенатор, внутренне обрадовавшийся, что избавили его от обязанности довольно щекотливой, свернул бумагу и отошел назад. Генерал гордо подбоченился, оперся кончиком шпаги о землю и сказал голосом резким и громким, который слышен был на всей площади:

— Граждане и народ Вальдивийской провинции, сенат, соединившийся в конгрессе Сантьяго, принял единогласно следующие решения:

1. Различные провинции Чилийской республики отныне будут составлять независимые штаты, соединенные под названием Конфедерации Соединенных Штатов Южной Америки.

2. Доблестный и мужественный дон Панчо Бустаменте избран протектором чилийской конфедерации: граждане и народ! Кричите вместе со мной «Да здравствует протектор дон Панчо!»

Офицеры, столпившиеся вокруг генерала, и солдаты, расставленные на площади, закричали во все горло:

— Да здравствует протектор! Народ оставался безмолвен.

— Гм! — прошептал генерал. — Восторг не велик.

Вдруг из группы, собравшихся около фонтана, вышел человек и с решимостью подошел шагов на двадцать к солдатам. Этот человек был дон Тадео; лицо его было спокойно, походка тверда. Он поднял руку.

— Чего вы хотите? — закричал ему генерал.

— Я хочу опротестовать вашу декларацию, — неустрашимо отвечал вождь Мрачных Сердец.

— Говорите, я вас слушаю.

Дон Тадео поклонился, улыбаясь.

— Именем чилийского народа, — сказал он ясным и звучным голосом, — сенат Сантьяго, составленный из негодяев, подкупленных генералом Бустаменте, объявлен изменником республики!

— Что осмеливаетесь вы говорить, презренный? — вскричал генерал с гневом.

— Удержитесь от оскорблений и позвольте мне окончить мой протест, — холодно отвечал дон Тадео.

Невольно подчиняясь героическому мужеству человека, который один, без оружия, перед стройным рядом ружей, направленных на него, осмеливался говорить таким громким и твердым голосом, генерал молчал; побежденный тем влиянием, которое всегда производят великие характеры.

— Именем народа, — продолжал дон Тадео, спокойный и бесстрастный, — дон Панчо Бустаменте объявлен изменником республики и как изменник лишен своей власти. Да здравствует Чили!

— Да здравствует Чили! — вскричал весь народ, собравшийся на площади.

— О! Какая дерзость! — вскричал генерал. — Солдаты, схватите его.

Но быстрее мысли, дон Грегорио и Валентин бросились к дону Тадео и увлекли его в середину группы.

— Какой же вы храбрец! — вскричал Валентин, пожимая руку дону Тадео. — Я люблю вас!

Между тем генерал, взбешенный в высшей степени тем, что дон Тадео ускользнул от него, скомандовал солдатам стрелять: страшный залп раздался как громовый удар, несколько человек упало убитых и раненых.

— Да здравствует Чили! Долой протектора! — закричал народ.

Раздался другой залп, потом третий. Земля в минуту была усыпана мертвыми и умирающими.