Том 25. Вождь окасов. Дикая кошка. Периколя. Профиль перуанского бандита

— О тех, — отвечал индеец надменно, — которые сестра моя произнесла в жилище Антинагюэля, когда она приезжала к нему просить помощи.

Красавица улыбнулась.

— Женщина насмешливая птица, — возразила она, — кто обращает внимание на ее слова…

— Хорошо, — перебил Антинагюэль, — пусть сестра моя оставит у себя свою пленницу; пусть она делает как хочет; я буду продолжать мою дорогу и возвращусь в свою деревню.

Красавица поглядела на индейца с удивлением; легкость, с какою Антинагюэль по-видимому отказался от своих планов, казалась ей тем непонятнее, что она знала с каким упорством он продолжал всегда свои предприятия, когда думал, что имеет возможность на успех; она решилась положительно узнать в чем дело. В ту минуту, когда вождь удалялся, она сказала ему:

— Брат мой едет?

— Еду, — отвечал токи.

— Разве он уже окончил дела, для которых генерал Бустаменте просил его приехать уговориться с ним?

— Генерал Бустаменте не имеет уже нужды ни в Антинагюэле, ни в ком-то другом.

— Разве ему удалось так скоро?

— Да, — отвечал он двусмысленным тоном.

— Итак, — вскричала Красавица с радостью, — он овладел городом, он торжествует наконец!

Антинагюэль колебался минуты две; ироническая улыбка блуждала на его губах.

— Брат мой не хочет отвечать? — продолжала Красавица с нетерпением, к которому примешивалось начало беспокойства.

— Тот, кого сестра моя называет генералом Бустаменте, — отвечал индеец резко, — не имеет уже нужды ни в ком… он в плену.

Красавица прыгнула как раненая львица.

— В плену! — закричала она. — О! Брат мой ошибается!

— Он в плену, и через три дня умрет. Красавица была поражена. Эта ужасная новость уничтожила ее.

— О! — прошептала она. — Несмотря ни на что, я добьюсь своей цели!

Взгляд ее сверкал, губы дрожали, а кулаки сжимались от ярости.

— О! Я не хочу, чтобы он умер! — вскричала она.

— Он умрет! — отвечал Антинагюэль. — Кто может его спасти?

— Вы, вождь! — сказала донна Мария решительно, крепко сжав руку токи.

— Зачем я это сделаю? — отвечал он беззаботно. — Какое мне дело до жизни этого человека? Бледнолицые мне не братья!

— Нет, но жизнь его драгоценна для меня, для моего мщения! Он один может выдать мне моего врага! Я хочу, чтобы он жил, говорю я вам!

— Хорошо, пусть же сестра моя освободит его, если так хочет спасти его!

— Вы один можете сделать это, вождь, если захотите, — возразила донна Мария.

Антинагюэль пристально взглянул на нее и сказал:

— Кто заставляет вас предполагать, что я захочу этого?

— Послушайте, вождь, — закричала Красавица с горячностью, — вы любите эту женщину, эту подлую собаку бледнолицых!

Индеец задрожал, но не отвечал.

— О! Не старайтесь обмануть меня; глаза женщины нельзя обмануть: ненависть ваша к дону Тадео, при виде этой твари, заменилась в вашем сердце любовью.

— А если бы и так? — сказал он с волнением.

— Хорошо же… Услуга за услугу… Освободите генерала Бустаменте, — сказала донна Мария решительно, — я выдам вам эту женщину.

— О! — сказал Антинагюэль с насмешливой улыбкой. — Женщина насмешливая птица; кто обращает внимание на ее слова…

Услыхав, что вождь бросает ей в лицо те самые слова, какие она сказала ему за несколько минут перед этим, Красавица топнула ногой с нетерпением.

— Э! — закричала она с гневом. — Возьмите эту женщину и да будет она проклята.

Антинагюэль заревел как тигр и бросился вон из комнаты.

— О! — закричала Красавица хриплым голосом и тоном, который невозможно передать. — Я думаю, что любовь этого негодяя отомстит за меня лучше всех мучений, какие я могла бы придумать!

Вдруг вождь поспешно вернулся; черты его были расстроены бешенством и обманутым ожиданием.

— Она убежала! — вскричал он.

В самом деле, донна Розарио и индеец, которому Красавица поручила стеречь ее, исчезли. Никто не знал, куда они девались. Антинагюэль немедленно разослал своих воинов в погоню по всем направлениям. Красавица находилась в неописанном бешенстве. Мщение ускользнуло из рук ее! Она была подавлена.

Глава XLIII ВОЗВРАЩЕНИЕ В ВАЛЬДИВИЮ

Настала ночь. Наклонившись над изголовьем друга, все еще погруженного в тот глубокий сон, который обыкновенно следует за большой потерей крови, Валентин с тревожной нежностью смотрел на бледное лицо своего друга.

— О! — говорил он вполголоса, с гневом сжимая кулаки. — Кто бы ни были твои убийцы, брат, они дорого поплатятся за свое преступление!

Полог палатки приподнялся; чья-то рука дотронулась до плеча молодого человека. Он обернулся. Перед ним стоял Трангуаль Ланек. Лицо ульмена было мрачно как туча. Он, казалось, был в сильном волнении.

— Что с вами, вождь? — спросил Валентин, испугавшись состояния, в каком он его видел. — Что случилось, ради Бога? Уж не новое ли несчастие пришли вы объявить мне?

— Несчастие беспрерывно подстерегает человека, — заметил индеец, — он должен быть готов ежечасно принять его, как ожидаемого гостя.

— Говорите, — отвечал молодой человек твердым голосом, — что бы ни случилось, я не дрогну.

— Хорошо, брат мой тверд; это великий воин, он не позволит себе прийти в уныние: пусть брат мой поспешит, надо ехать.