Том 25. Вождь окасов. Дикая кошка. Периколя. Профиль перуанского бандита

И скрестив руки на своей широкой груди, он начал ходить по комнате большими шагами. Трое человек смотрели на него, удивляясь его высокому стоицизму, которого они не понимали.

— Неужели вы оставите донну Розарию у ее похитителей? — спросил его дон Грегорио тоном упрека.

Дон Тадео бросил на него взор, исполненный такой горькой иронии, что дон Грегорио невольно потупил глаза.

— Если бы ее похитители укрылись в недрах земли, я и тогда отыскал бы их, кто бы они ни были, — отвечал дон Тадео.

К нему подошел Трангуаль Ланек.

— Их преследует Курумилла, — сказал он, — он их найдет.

Молния радости осветила на секунду черные глаза Короля Мрака.

— О! — прошептал он. — Берегитесь, донна Мария!

Дон Тадео тотчас угадал, кто был виновником похищения.

— Что намерены вы делать? — спросил дон Грегорио.

— Ничего, — отвечал он холодно, — пока наш лазутчик не вернется; друг, — обратился он к Валентину, — не имеете ли вы еще чего-нибудь сказать мне?

— Почему вы предполагаете, что я не все сказал вам? — спросил молодой человек.

— А! — возразил дон Тадео с меланхолической улыбкой. — Вы еще не знаете, друг, что мы испано-американцы как ни стараемся выказаться цивилизованными, но все-таки остаемся еще полуварварами… мы ужасно суеверны…

— Так что ж?

— Между другими глупостями в таком же роде, мы верим пословицам, а не говорит ли одна из них, что «несчастие никогда не приходит одно»?

— Вы правы: да, действительно, я привез вам еще одно известие, хорошее ли, дурное ли, вы одни можете судить о том…

— Ну вот видите, я знал, что есть еще что-то, — сказал дон Тадео с печальной улыбкой, — сообщите же мне это известие, друг мой; я вас слушаю.

— Вы конечно знаете, что вчера Бустаменте возобновил мирный договор с ароканским вождем.

— Точно.

— Не знаю, какой лазутчик или перебежчик уведомил их о том, что произошло здесь; дело в том, что к вечеру они узнали о поражении и взятии в плен генерала Бустаменте.

— Что ж далее?

— Тогда ими овладело какое-то неистовое безумие, они держали большой совет.

— Словом, они нарушили договор, не так ли, друг мой?

— Да.

— И вероятно решились вести с нами борьбу?

— Я полагаю; четыре токи вырыли топор войны; вместо них был выбран один верховный токи.

— А! — сказал дон Тадео. — А знаете ли вы, как зовут этого верховного токи?

— Знаю.

— Кто же это?

— Антинагюэль.

— Я это подозревал! — вскричал дон Тадео с гневом. — Этот человек обманул нас; это лицемер, живущий только хитростью; безграничное честолюбие заставляет его при случае жертвовать самыми важными интересами и нарушать самые священные клятвы. Этот человек играл в двойную игру: он притворно выказывал себя союзником Бустаменте и нашим, основывая на нашей взаимной вражде свое будущее возвышение; но он слишком поторопился сбросить маску, и клянусь, я накажу его так, что его соотечественники будут это помнить и через столетие еще будут трепетать от ужаса.

— Берегитесь ушей, слушающих вас, — сказал дон Грегорио, указывая ему взором на ульмена, который бесстрастно стоял против него.

— Какое мне дело, — возразил дон Тадео запальчиво, — если я говорю таким образом, я хочу, чтобы меня слышали; я благородный испанец, язык мой произносит то, что я думаю. Ульмен может, если хочет, передать мои слова своему вождю.

— Великий Орел белых несправедлив к своему сыну, — отвечал Трангуаль Ланек печальным голосом, — не у всех арокан одинаковое сердце; Антинагюэль один отвечает за свои поступки; Трангуаль Ланек ульмен в своем племени; он знает как он должен присутствовать при советах вождей; что глаза его видят, что уши его слышат, сердце забывает, а язык не повторяет: зачем отец мой говорит мне эти оскорбительные слова, когда я готов употребить все свои силы, чтобы возвратить ему ту, которую он потерял?

— Это правда! Я несправедлив, вождь; напрасно говорил я таким образом; сердце у вас прямое, а язык не знает лжи; простите меня и позвольте мне пожать вашу благородную руку.

Трангуаль Ланек горячо пожал руку, искренно протянутую ему доном Тадео.

— Отец мой добр, — сказал он, — сердце его помрачено в эту минуту великим несчастием, поразившим его; пусть отец мой утешится: Трангуаль Ланек возвратит ему молодую девушку с лазоревыми глазами.

— Благодарю, вождь, я принимаю ваше предложение; можете положиться на мою признательность.

— Трангуаль Ланек не продает своих услуг; он вознагражден, когда друзья его счастливы.

— Вы достойный человек, Трангуаль Ланек! — вскричал Валентин, пожимая руку вождя. — Я счастлив быть вашим другом. Я расстанусь с вами на некоторое время, — прибавил он, обращаясь к дону Тадео, — поручаю вам моего брата Луи.

— Вы меня оставляете? — с живостью спросил дон Тадео.

— Да, так надо; я вижу, что ваше сердце страдает, несмотря на неслыханные усилия, которые вы делаете, чтобы выглядеть бесстрастным; я не знаю, какие узы связывают вас с несчастным ребенком, который сделался жертвою такого гнусного покушения; но чувствую, что потеря его вас убивает; о клянусь Богом, я возвращу ее вам, дон Тадео, или умру.