Читаем Том 3 полностью

Проиграл я и шмотки, и сменку,Сахарок за два года вперёд,Вот сижу я на нарах, обнявши коленки,Мне ведь не в чем идти на развод.Пропадал я за этот окурочек,Никого не кляня, не виня,Господа из влиятельных лагерных урокЗа размах уважали меня.Шёл я в карцер босыми ногами,Как святой, был спокоен и тих.Десять суток кровавыми красил губамиЯ концы самокруток своих."Негодяй, ты на воле растратилмного тыщ на блистательных дам!" –"Это да, – говорю,– гражданин надзиратель,только зря, – говорю, – гражданин надзиратель,рукавичкой вы мне по губам…"

1963

<p>Песня слепого</p>Я белого света не видел.Отец был эсером, и вотЯгода на следствии маму обидел,он спать не давал ей четырнадцать суток,ударил ногою в живот.А это был, граждане, я, и проститеза то, что сегодня я слеп,не знаю, как выглядят бабы и дети,товарищ Косыгин, Подгорный и Брежнев,червонец, рябина и хлеб.Не вижу я наших больших достижений,и женщин не харю, не пью.И нету во сне у меня сновидений,а утречком, утречком, темным, как ночка,что Бог посылает – жую.Простите, что пес мой от голода лает,его я ужасно люблю.Зовут его, граждане, бедного – Лаэрт.Подайте копеечку, Господа ради,я Лаэрту студня куплю.Страна хорошеет у нас год от года,мы к далям чудесным спешим.Врагом оказался народа Ягода, –но разве от этого, граждане, легчесегодня несчастным слепым?!

1970

<p>Брезентовая палаточка</p>

Клавдии Шульженко

Вот приеду я на БАМ –Первым делом парню дам…Дам ему заданиеЯвиться на свидание.Он бедовый, он придёт,Он дымком затянется,На груди моей заснёт,В ней навек останется.Только чё я не видалаВ романтике ентовой?Я уже парням давалаВ палаточке брезентовой.Любили меня, лапочку,Довольны были мнойВ брезентовой палаточкеЗа ширмой расписной.Я много чего строила,Была на Братской ГЭС,Но это всё, по-моему,Казённый интерес.И "кисы" мы, и "ласточки"За наш за нежный труд,Да вот из той палаточкиНас замуж не берут.Я плакала тихонечко,Я напивалась в дым,Я мчалася в вагончикеПо рельсам голубым.В брезентовой палаточкеЗа ширмой расписной –Жисть моя в белых тапочках,А рядом – милый мой.

1971

<p>Лондон милый городок</p>Лондон – милый городок,Там туман и холодок,А Профьюмо – министр военный –Слабым был на передок.Он парады принимал,Он с Кристиной Киллер спалИ военные секретыЕй в постели разглашал.Вышло так оно само –Спал с Кристиной Профьюмо.А майор товарищ ПронинКочумал всю ночь в трюмо.Лондон – милый городок,Там туман и холодок,Только подполковник ПронинНи хрена просечь не смог.Он сказал себе: "Ны-ны,Мы не так печём блины,Чтобы выведать все тайны,Мы отныне влюблены!"
Перейти на страницу:

Все книги серии Ю.Алешковский. Собрание сочинений в шести томах

Том 3
Том 3

Мне жаль, что нынешний Юз-прозаик, даже – представьте себе, романист – романист, поставим так ударение, – как-то заслонил его раннюю лирику, его старые песни. Р' тех первых песнях – я РёС… РІСЃРµ-таки больше всего люблю, может быть, потому, что иные из РЅРёС… рождались у меня на глазах, – что он делал в тех песнях? Он в РЅРёС… послал весь этот наш советский порядок на то самое. Но сделал это не как хулиган, а как РїРѕСЌС', у которого песни стали фольклором и потеряли автора. Р' позапрошлом веке было такое – «Среди долины ровныя…», «Не слышно шуму городского…», «Степь да степь кругом…». Тогда – «Степь да степь…», в наше время – «Товарищ Сталин, РІС‹ большой ученый». Новое время – новые песни. Пошли приписывать Высоцкому или Галичу, а то РєРѕРјСѓ-то еще, но ведь это до Высоцкого и Галича, в 50-Рµ еще РіРѕРґС‹. Он в этом вдруг тогда зазвучавшем Р·вуке неслыханно СЃРІРѕР±одного творчества – дописьменного, как назвал его Битов, – был тогда первый (или один из самых первых).В«Р

Юз Алешковский

Классическая проза

Похожие книги

Смерть в Венеции
Смерть в Венеции

Томас Манн был одним из тех редких писателей, которым в равной степени удавались произведения и «больших», и «малых» форм. Причем если в его романах содержание тяготело над формой, то в рассказах форма и содержание находились в совершенной гармонии.«Малые» произведения, вошедшие в этот сборник, относятся к разным периодам творчества Манна. Чаще всего сюжеты их несложны – любовь и разочарование, ожидание чуда и скука повседневности, жажда жизни и утрата иллюзий, приносящая с собой боль и мудрость жизненного опыта. Однако именно простота сюжета подчеркивает и великолепие языка автора, и тонкость стиля, и психологическую глубину.Вошедшая в сборник повесть «Смерть в Венеции» – своеобразная «визитная карточка» Манна-рассказчика – впервые публикуется в новом переводе.

Наталия Ман , Томас Манн

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХX века / Зарубежная классика / Классическая литература