Том 3

Давай заделаем грамм триста сервелата!
Смотри, дурак, на знаменитые мосты.
На всех московских ваших мясокомбинатах
Такой не делают копчёной колбасы.

А я иду молчу и возражать не пробую,
Чёрт знает что в моей творится голове,
Поёт и пляшет в ней "Московская особая",
И нет в душе тоски по матушке-Москве.

Я и в рюмочной рюмку с кирюхой кирнул,
Он потом на какой-то проспект завернул,
И всё рассказывает, всё рассказывает,
И показывает, и показывает.

Нет белых чайничков в Москве эмалированных,
А ночью белою у нас светло, как днём.
По этой лестнице старушку обворовывать
Всходил Раскольников с огромным топором.

Лубянок ваших и Бутырок нам не надо.
Таких, как в "Норде", взбитых сливок ты не ел.
А за решёткой чудной Летнего, блядь, сада
Я б все пятнадцать суток отсидел.

А я иду молчу и возражать не пробую,
Чёрт знает что в моей творится голове,
Поёт и пляшет в ней "Московская особая",
И нет в душе тоски по матушке-Москве.

Мотоцикл патрульный подъехал к нам вдруг,
Я свалился в коляску, и рядом – мой друг…
"В отделение!" А он всё рассказывает,
И показывает, и показывает.

Нет белых чайничков в Москве эмалированных,
А Товстоногов самый…отпустите, псы!
По этой лестнице старушку обштрафовать…
Такой не делают копчёной колбасы…

1966

Осенний романс

Памяти первого в жизни Учителя – Александра Вертинского

Под сенью трепетной
осенних хладных крыл,
на берегу
божественной разлуки –
ненастная листва
и птах тоскливы звуки,
и ветер северный,
и прах Земли уныл.

И долго я стою
над стынущим ручьём.
И часто я брожу
в сентябрьском мирозданье,
прижавшись как скрипач
задумчивым плечом
к багряной веточке,
к музыке увяданья.

Примечу белый гриб –
чело пред ним склоняю.
А вот часов и дней
не замечаю я.
Любезной осенью
всё лучше понимаю –
тварь благодарная –
премудрость Бытия.

Как сладок до поры
существованья сон.
И всё мне чудится
в нём образ жизни краткой:
падучая звезда
на небесах времён,
над мглой и хаосом
вселенского порядка.

Зима берёз в моём саду
и мгла могил.
И другу милому
я жму с любовью руки,
под сенью трепетной
осенних жёлтых крыл
на берегу
божественной разлуки.

1967

Танго бедной юности моей

Андрею Макаревичу

Я это танго пиликал на гармошке
с балкона на четвертом этаже
и сердце колыхалося немножко
как говорят блатные
в мандраже

мне эту музыкальную науку
преподавал дружок месье Гошэ
но участковый вдруг меня застукал
и крикнул танго
тебе не проханже

штрафную сходу выписал квитанцию
хотел гармошку выкинуть к чертям
но на дворе я замастырил танцы
под танго урки
там кадрили дам