Том 3

А между тем китайское посольство
За девушкой следило с беспокойством.

Снуют администраторы
И кинооператоры
И сыплют им в шампанское цветы.
Ань-Ань, медведь китайский,
С улыбкой разъебайской
Дал интервью: Чи-Чи – предел мечты.

Но между тем китайское посольство
За парочкой следило с беспокойством.

Оно Чи-Чи вручило
Доносы крокодила
И докладную
От гиппопотама:
Ань-Ань с желаньем низким,
А также ревизионистским
Живёт со львом из Южного Вьетнама.

Дэн Сяопин Ань-Аню
Готовит указанье
"О половых задачах в зоопарке".
Ответственность и нервы…
Использовать резервы…
И никаких приписок по-запарке.

Чи-Чи-Чи-Чи, ты будешь вечно юной.
Чи-Чи-Чи-Чи, читай Мао Цзэдуна.
Вот эта штука в красном переплёте
Во много раз сильней, чем "Фауст" Гёте

И принял Ань решенье боевое –
С ней совершить сношенье половое.

Уж он на неё наскакивал
И нежно укалякивал,
Пообещал и кофе, и какао.
Но лондонская леди
Рычала на медведя
И нежно к сердцу прижимала Мао.

Целуя штуку в красном переплёте,
Которая сильней, чем "Фауст" Гёте.

Ань-Ань ревел и плакал,
От страсти пол царапал
И перебил две лапы хунвейбинке.

А за стеной соседи,
Дебелые медведи,
Любовь крутили на казённой льдинке.

А за стеной соседи,
Дебелые медведи,
Любовь крутили на казённой льдинке.
Китайское посольство
Следило с беспокойством,
Как увозили в Лондон хунвейбинку.

Она взошла по трапу,
Хромая на две лапы.
Юпитеры нацелились – бабах…
Глазёнки осовелые,
Штанишки снежно-белые,
Бамбуковая веточка в зубах…

Ань-Ань по страшной пьянке
Пробрался к обезьянке
И приставал к дежурной тёте Зине…
Друзья, за это блядство,
А также ренегатство
Ответ несёт правительство в Пекине.

1966

Белые чайнички

Андрюше Битову

Раз я в Питере с другом кирнул,
Он потом на Литейный проспект завернул,
И всё рассказывает, всё рассказывает,
И показывает, и показывает.

Нет белых чайников в Москве эмалированных,
А Товстоногов – самый левый режиссёр.
Вода из кранов лучше вашей газированной,
А ГУМ – он что? Он не Гостиный Двор.

Вы там "Аврору" лишь на карточках видали,
И Невский – это не Охотный Ряд.
Дурак, страдал бы ты весь век при капитале,
Когда б не питерский стальной пролетарьят.

А я иду молчу, и возражать не пробую,
Чёрт знает что в моей творится голове,
Поёт и пляшет в ней "Московская особая",
И нет в душе тоски по матушке-Москве.

Я ещё в пирожковой с кирюхой кирнул,
Он потом на Дворцовую площадь свернул,
И всё рассказывает, всё рассказывает,
И показывает, и показывает.

У вас в Москве эмалированных нет чайничков,
Таких, как в Эрмитаже, нет картин.
И вообще, полным-полно начальничков,
А у нас товарищ Толстиков один.