Том 3

ной смесью печали и гордости: печали — потому что он ценил утраченного сына в те часы, когда с ним не ссо¬ рился; и гордости — потому что тот до последнего изды¬ хания оставался стойким и сильным. — Он умер, как подобало умереть моему сыну,— ска¬ зал скваттер, черпая в своем неестественном торжестве это тщеславное утешение,— до последнего вздоха оста¬ ваясь грозным для врага и не взывая к помощи закона! Что ж, дети, мы его похороним, а потом поохотимся за убийцей! В безмолвной скорби совершали сыновья скваттера свое печальное дело. Вырыли яму в твердой земле, потра¬ тив на это немало времени и труда; тело завернули в ту одежду, какую смогли снять с себя могильщики. Когда кончили с приготовлениями, Ишмаэл подошел к оцепенев¬ шей Эстер и объявил ей, что хочет положить сына в могилу. Она выслушала и, покорно выпустив прядь волос, зажатую в стиснутых пальцах, молча поднялась, чтобы проводить погибшего к его тесному месту упокоения. Здесь, в головах могилы, она опять села наземь и неот¬ рывно ревнивыми глазами следила за каждым движением юношей. Когда на мертвое тело Эйзы было навалено до¬ статочно земли, чтоб защитить его от обидчиков, Энок и Эбнер прыгнули в яму и плотно утоптали землю, исполь¬ зуя для трамбовки тяжесть собственных тел, и делали они это со странной, дикарской смесью старательности и рав¬ нодушия. Эта обычная мера предосторожности принима¬ лась, чтобы тело тотчас же не вырыли какие-нибудь степ¬ ные звери, чей нюх непременно привел бы их к свежей могиле. Даже хищные птицы, казалось, понимали смысл происходившего: извещенные какими-то таинственными путями, что теперь злополучная жертва будет скоро оставлена людьми, они опять слетелись и кружили в воз¬ духе над местом погребения и кричали, точно желали напугать могильщиков, чтобы они отступились от соро¬ дича. Ишмаэл стоял, скрестив руки, и внимательно следил, как исполняется печальный долг; а когда все было закон¬ чено, обнажил голову и поклонился сыновьям в знак бла¬ годарности за их труды с таким достоинством, какое было бы к лицу и более воспитанному человеку. Да и за все время церемонии, всегда торжественной и впечатляю¬ щей, скваттер сохранял степенную и важную осанку. Его 152

тяжелые. черты были* явственно отмечены выражением глубокого горя; но они так и не дрогнули ни разу, пока он не обратился спиной — как он думал, навеки — к мо¬ гиле своего первенца. Тут природа дала себя знать, и мускулы его сурового лица начали заметно подергиваться. Сыновья не сводили глаз с отца, точно искали указаний, надо ли следовать тем незнакомым чувствам, которые за¬ шевелились и в них, когда борьба в груди скваттера вдруг прекратилась, и, взяв жену под локоть, он, как ребенка, поднял ее на ноги и сказал ей твердым голосом, хотя от внимательного наблюдения не укрылось бы, что прозвучал он мягче, чем обычно: — Истер, мы сделали все, что могут сделать отец и мать. Мы вскормили мальчика, вырастили его таким, что не много нашлось бы равных ему на границах Америки; и мы опустили его в могилу. Пойдем же дальше своим путем. Эстер медленно отвела глаза от свежей земли, поло¬ жила руки на плечи мужа и стояла, глядя с тревогой ему в глаза: — Ишмаэл! Ишмаэл! — сказала она.— Ведь ты рас¬ стался с мальчиком в гневе? — Господь да отпустит ему грехи так же легко, как я простил сыну его проступки! — спокойно ответил скват¬ тер.— Женщина, возвращайся на скалу и почитай свою библию: глава-другая из этой книги всегда идет тебе па пользу. Ты, Истер, умеешь читать — это большое благо. Я-то его лишен. — Да, да,— пробормотала жена, сдаваясь перед его силой и позволяя ему, хоть все в ней восставало, повести себя прочь от могилы сына.—Да, я умею читать; а как я пользуюсь своим уменьем? Но ему, Ишмаэл, ему не при¬ дется отвечать за грехи оставленных втуне знаний. Хоть от этого мы его смогли избавить! Не знаю, из милосердия или по нашей жестокости. Муж не ответил, но твердо продолжал вести ее в на¬ правлении их временного убежища. Когда они дошли до последнего гребня, откуда еще можно было видеть место погребения Эйзы, все обернулись, как по уговору, чтобы на прощание взглянуть на могилу. Холмик уже не был различим, но его означила жуткая примета — кружившая над ним стая крикливых птиц. В противоположной сто¬ роне, на горизонте, вырисовывался невысокий голубой 153