Том 3. Из дома вышел человек

Пэркиля! — закричали туземцы — финское ругательство; таким образом выясняется, что «туземцы» — это финны, в действительности аборигены этих мест.

ВСЁ — см.: т. 1, примеч. 2.

66. Ёж. 1928. № 8.

Один из ряда текстов, демонстрирующих увлечение Хармса «парадоксальной» математикой.

67. Ёж. 1928. № 11. Отд. изд.: М.; Л., 1929. Автограф — ЧС.

Печатается по отдельному изд. с воспроизведением подписи журнальной публикации.

В показаниях А. Введенского 26 декабря 1931 г. (см. Приложение I) об этом рассказе говорится, что он «…привносит в детскую литературу очевидные элементы бессмыслицы, прививающие ребенку буржуазную идеологию».

Д. Кальм крайне отрицательно характеризовал первое издание книги Хармса: «Гиз культивирует „бессмыслинку“. Гиз выпускает непонятные, нелепые, чудовищные вещи, вроде „Во-первых“ Д. Хармса, которые ни по формальным признакам, ни тем более по своему содержанию ни в какой мере неприемлемы» (Кальм. 1929). В том же номере «Литературной газеты» напечатаны письма возмущенных читателей. Через две недели газета опубликовала ответное письмо детской секции ЛО ВССП (среди подписавшихся — Хармс).

ведут по улице слона и далее — сцена из басни И. Крылова «Слон и Моська».

68. Ёж. 1928. № 12.

Печатается по отдельному изд. (М.; Л., 1929). Топографию маршрута «путешествия» старушки едва ли можно в точности установить, но несомненно, что конечный пункт — это редакция журнала «Ёж», помещавшаяся по адресу: пр. 25-го Октября, д. 28.

1930

69. Ёж. 1930. № 9.

Из записных книжек Хармса явствует, что он сам занимался составлением игр для детей и посылал их для утверждения в различные инстанции (не разысканы). Так что, вероятно, в рассказе отразилась его собственная работа в этой области.

ВСНХ — Всероссийский Совет народного хозяйства.

70. Полное собрание сочинений. Т. 2.

Первоначальные фамилии персонажей: Пугачёв и Мукочёв.

71. Полное собрание сочинений. Т. 2.

1933

72. Чиж. 1933. № 7, 8, 11, 12.

В архиве Хармса остались неопубликованными несколько текстов этой серии; приводим их ниже, воспроизводя в угловых скобках вычеркнутые фрагменты, когда без них прерывается смысловая связь текстов:

<1>

Профессор Трубочкин в опасности

Профессор Трубочкин знает всё. Но есть один человек, который считает, что профессор Трубочкин ничего не знает. Этот человек Софрон Бобов. <Себя он называет великаном Бобовым. Действительно он очень высокого роста и очень сильный>. Вот портрет Софрона Бобова, нарисованный художником Тутиным. Как видите, портрет очень не ясный, но это потому, что у художника Тутина, когда он рисовал Софрона Бобова, очень тряслись руки. А руки у Тутина тряслись потому, что Софрон Бобов мог каждую минуту разорвать верёвки.

<2>

Я, писатель Колпаков, хожу теперь с повязанной головой. Я уже два месяца не брился, пятнадцать ночей не спал и десять дней не обедал. Я бегал по всему Ленинграду и разыскивал профессора Трубочкина. Но я его не нашёл. Профессор Трубочкин пропал. Зато вчера мне удалось отыскать великана Бобова. Оказалось, что Бобов совсем не великан. Даже я выше его ростом. Но зато Бобов обладает страшным голосом. Когда я спросил его: «где профессор Трубочкин?», Бобов начал мне что-то объяснять, но с таким грохотом, что я ничего не понял. Сначала у меня зазвенело в ушах и закружилось в голове, а потом вдруг стало совсем тихо. Я видел, как Бобов открывал и закрывал рот, и как от этого дрожит на столе посуда, качается на потолке лампа и лежащая на полу катушка с нитками то закатывается под диван, то опять выкатывается из-под дивана обратно. Тогда я понял, что я оглох. Я выскочил на улицу, сел в трамвай и поехал в редакцию. В трамвае передо мной стоял какой-то человек. Я спросил его: «Вы сейчас выходите?» Он мне ничего не ответил. Я подождал немного и спросил опять: «Вы сейчас выходите?» Он опять ничего мне не ответил. Тогда я сказал очень громко: «Да вы выходите сейчас или нет?» Человек повернул ко мне голову и, молча глядя мне в глаза, восемь раз открыл и закрыл рот. Тут я обозлился и закричал на весь вагон: «Да вы выходите или нет?» Вдруг все повернули ко мне головы и стали молча открывать и закрывать рты и махать руками. Тогда я вспомнил, что я ведь оглох. Я поскорее слез с трамвая и пешком пошёл в ушиную лечебницу. Доктор долго ковырял чем-то у меня в ушах, а потом забинтовал мне всю голову. Теперь я хожу с повязанной головой и ничего не слышу. Но где профессор Трубочкин? Если кто услышит что-нибудь о профессоре Трубочкине, то пусть немедленно сообщит об этом по адресу: Ленинград, Дом книги, Редакция журнала «Чиж», писателю Колпакову.

<3>

Профессор Трубочкин лежал на полу, связанный по рукам и ногам толстой веревкой. Рядом, на табурете, сидел очень толстый человек и курил трубку. Это был великан Бобов.

Великанов нет, есть только очень высокие люди. А Бобов даже не был очень высоким человеком. Но сам себя он называл великаном.

— Ты, профессор Трубочкин, знаешь всё, — говорил великан Бобов. — А я ничего не знаю. Почему это так?