Том 3. Стихотворения 1827-1836

Ты хочешь, мой наперсник строгой,
Боев парнасских судия,
Чтоб . . . . . тревогой
. . . . . . . . . .
На прежний лад… настроя,
Давно забытого героя,
Когда-то бывшего в чести,
Опять на сцену привести.
Ты говоришь: . . . . .
Онегин жив, и будет он
Еще нескоро схоронен.
О нем вестей ты много знаешь,
И с Петербурга и Москвы
Возьмут оброк его главы.

2. Октавами:

Ты не советуешь, Плетнев любезный,
Оставленный роман наш продолжать
И строгий век, расчета век железный,
Рассказами пустыми угощать.
Ты думаешь, что с целию полезной
Тревогу славы можно сочетать,
И что . . . . . нашему собрату
Брать с публики умеренную плату.
Ты говоришь: пока Онегин жив,
Дотоль роман не кончен – нет причины
Его прервать… к тому же план счастлив –
. . . . . . кончины
. . . . . . . . . .

3. Александрийским стихом:

Вы за «Онегина» советуете, други,
Опять приняться мне в осенние досуги.
Вы говорите мне: он жив и не женат.
Итак, еще роман не кончен – это клад:
Вставляй в просторную, вместительную раму
Картины новые – открой нам диораму:
Привалит публика, платя тебе за вход –
(Что даст еще тебе и славу и доход).

Пожалуй – я бы рад –

Так некогда поэт
. . . . . . . . . .

КОГДА ВЛАДЫКА АССИРИЙСКИЙ

В рукописи имеются отброшенные стихи.

После «Израил выи не склонил»:

Ему во сретенье народы

Объяты ужасом текли
И, отрекаясь от свободы,
Позорну дань ему несли.
После «Препояса́лась высота»:

Поля преградами изрыты,

Раскаты, башни и зубцы
Как лесом копьями покрыты,
И боя молча ждут бойцы.

Я ПАМЯТНИК СЕБЕ ВОЗДВИГ НЕРУКОТВОРНЫЙ

Четвертая строфа первоначально читалась:

И долго буду тем любезен я народу,
Что звуки новые для песен я обрел,
Что вслед Радищеву восславил я свободу
  И милосердие воспел.

АЛЬФОНС САДИТСЯ НА КОНЯ

После стиха «Лишь только к ним подъехал он» первоначально следовало:

И при луне, сквозь сумрак ночи
Еще страшней их страшный вид:
Язык наруже, лезут очи
Вон изо лба… Храпит, дрожит
Альфонсов конь и, пятясь, боком
Проехал мимо, и потом
Понесся в горы резвым скоком
С своим отважным седоком.

Комментарии

«Во глубине сибирских руд…»^*

Стихотворение распространилось в списках. Пушкин передал его А. Г. Муравьевой, отъезжавшей из Москвы к мужу на каторгу в начале января 1827 г.

Известен стихотворный ответ А. Одоевского на послание Пушкина:

Струн вещих пламенные звуки
До слуха нашего дошли,
К мечам рванулись наши руки,
Но лишь оковы обрели.
Но будь спокоен, бард: цепями,
Своей судьбой гордимся мы
И за затворами тюрьмы
В душе смеемся над царями.
Наш скорбный труд не пропадет:
Из искры возгорится пламя,
И просвещенный наш народ
Сберется под святое знамя.
Мечи скуем мы из цепей
И вновь зажжем огонь свободы,
И с нею грянем на царей.
И радостно вздохнут народы.

Соловей и роза^*

Напечатано в альманахе «Литературный музеум» на 1827 год. Тема «соловей, влюбленный в розу», распространена в персидской поэзии.

Эпиграмма («Лук звенит, стрела трепещет…»)^*

Напечатано в «Московском вестнике», 1827 г., № 6.