Том 3 (XI-XII века, священная история)

Эти черты византийского романа оказались перенесенными в другой, первоначально небеллетристический жанр — житие и мученичество, и таким образом создались очень своеобразные памятники, сочетающие в себе особенности и агиографии, и беллетристики. Эти произведения (литературоведы их иногда называют «жития-романы») обладают острым сюжетом с использованием традиционных для романа приемов и строятся по определенной схеме: счастливая жизнь добродетельных героев вначале, потом ряд злоключений, разлука, потеря друг друга, многие испытания (испытания верности в любви и в убеждениях), встреча героев, не узнающих друг друга, узнавание, счастливая развязка. В «житиях-романах», в отличие от романа, господствует христианский элемент. Прежде всего это сказывается в том, что герои и все события подчиняются не предопределениям Рока, а Божьей воле, которая также выражается через видения, сны, пророчества. Во-вторых, в житии прибавлен другой конец (после счастливой развязки) — мученичество героев и их прославление в конце. Текст дополняется многочисленными религиозно-нравственными сентенциями, цитатами из Священного Писания и т. п. Однако эти собственно житийные черты не нарушают построения сюжета, не уменьшают занимательности фабулы, не меняют общего облика памятника как произведения беллетристического. Таким образом, памятники подобного рода, будучи произведениями религиозно-нравственными по существу, фактически становились разновидностью светского романа, соответствующего литературным вкусам поздней античности.

«Житие Евстафия Плакиды» было известно на Руси уже в Киевскую эпоху и широко переписывалось древнерусскими книжниками в течение нескольких веков. Оно было включено также и в Великие Минеи Четьи митрополита Макария XVI в., под 20 сентября. Настоящая публикация осуществляется по рукописи сентябрьского тома Успенского комплекта Великих Миней Четьих — ГИМ. Синод. собр. № 784. Л. 591—596.

ПОВЕСТЬ ОБ АКИРЕ ПРЕМУДРОМ

Подготовка текста, перевод и комментарии О. В. Творогова

ОРИГИНАЛ

Синагрипъ цесарь Адоровъ и Наливьской страны,[20] в того время азъ, Акиръ, книгьчий бех. И речено ми бысть от Бога: «От тебе чадо не родиться». Имение же имех паче всех человекъ, поях жену и устроихъ домъ и жихъ 60 лет, и не бы ми чада. И создах требники и възгнетих огнь и рех: «Господи Боже мой! Аще умру и не будеть ми наследника, и рчуть человечи: “Акиръ праведенъ бе и Богу истиньно служаше. Аще умреть, не обрящется мужьскъ полъ, иже постоитъ на гробе его, ни дивическъ полъ, иже бы его оплакалъ, ни иже по нем задницю възметь и будеть наследникъ”. И ныне прошю у тебе, Господи Боже мой, дай же ми чадо мужьскъ полъ. Егда преставлюся, да всыплеть ми персть на очи мои». И Господь послуша моления моего, и глас ми приде съ небесъ, глаголя: «Акире! Всяко ти прошение створю, а еже о чяде, то не проси у мене. Се сестрициць твой Анаданъ, и сего поими въ сына место». И яко услышах глас от Господа и пакы възъпих: «Господи, Боже мой! Аще бы у мене мужьскый полъ, и въ день смерти моея въсыпалъ бы персти на очи мои. Аще бы до смерти своея вдалъ бы на день кеньтинарь[21] злата на потребу собе, не истощилъ бы дому моего». И не бысть ми глас, и прияхъ речь Господню, и прияхъ сестричица своего Анадана въ сына место. И младъ бе, и дах одоити и́, воскормих и́ медом и вином, и одехъ и́ бебромъ и брачиномъ, и яко възрасте, и научихъ и́ всякой грамоте.

И царь ми тако рече: «О, Акире, премудрый книгъчие, светниче мой! Аще состареешися и преставишися, кого обрящю светьника моего?» И тако отвещахъ: «Цесарю, въ векы живы! Есть у мене сынъ, якоже есмь азъ: уму и всякой премудрости и книгам научихъ и́». И отрече ми цесарь: «Приведи ми сына своего, да вижю и́, аче можеть предо очима моима угодити, да тя тогда отпущу домовь, и въ старости дний своихъ въ покои живеши». И пояхъ сына своего Анадана, и приведохъ и́ къ царю. И узре цесарь и отвеща, рька: «Благословенъ буди дньшний день Акирови, яко представи сына своего пред мною в животе моемь». И поклонихся цареви: «Ты самъ веси, како есмь служилъ отцю твоему и тобе. И ныне дечьства отрочати сего пожди ми, и да будеть милость твоя на старости моей». И яко услыша от мене речь мою царь и клять ми ся, ркя, яко «заднича твоея никтоже ины не прииметь».

И азъ, Акир, не оставихъ сына си и от учения своего. Егда насытихъ и́, яко хлеба и воды, учения моего, и глаголахъ ему тако: