Том 3 (XI-XII века, священная история)

Азъ же влезъ в пещеру и обретох лвицю мертву, а дети плакастася надъ нею и не обретоста сысати молока. И азъ коръмих ея, яко чада своя вершьемъ древнымъ, а матерь изъвлекоста вонъ и погребох в ней». И беседующимъ намъ, и прилете вран, нося 3 полотце хлеба, и положа пред нами, и отлете. И рече Макарье: «Ныне разумехъ, яко раби есть Божии, яко ускори сице Господь принести пищу сию. И многа лета имам быти на месте семъ, птица приношахуть ми пищу по вся дьни. Да исповемъ вамъ грехи свои». И рече: «Бывшю ми на месте семъ лет 12, излезох съ пещеры посидети, и нача мя Сотона мучити. И обретохъ ризу женскую. Азъ же, грешны, не домышляхся, откуду се, и взях ю и вложих ю в пещеру, и помыслих, что дееть риза си в пустынях сих. И на другий день обретохъ другое знаменье женское и внесох и положих ту же. И прележах нощъ, не прекрестивъся, ни поклонився. На 3 дни излезох вонъ поклонитися Богу. И не могох прекреститися о ражении греха моего, и увидех жену седящу, в ризахъ украшену. Лепота же ея бес конца, а плакашеся горко. И азъ, грешный, рекох к ней: “Что плачешеся и что дееши зде?” Она же единако плакашеся: “И азъ грешница, именемъ Марья, а дщи богата мужа, бях в Риме. Да нужу ми родители мои творяху посягнути замужь. Азъ же не хотяща осквернити девства своего и, на браце плесающим людемъ, украдохся отаи. И не веды мене никтоже. И заидох в пустыню сию, не ведущи пути. Да того ради плачюся”. Азъ же, грешный, ражьдегося и веровахъ ей, да бы врагъ ловил душу мою. И азъ, грешный, прияхъ я за руку и ведох ю к собе в пещеру и смили ми ся, и дах ю ясти ей ядрок дубовъ. Она же единако плачющи, а мне душа мятеши мыслью. Азъ же, грешный, легох не прекрестився. Она же прилезе ко мне, и отреши поясъ мой, и заложи руци свои за плоть мою. Азъ же легохъ, обуморенъ сномъ тяжким, и тогда помыслихъ согрешит с нею. И въставъ от сна своего, прияхъ ю и согрешихъ. Она же ищезе от мене. Азъ же, грешникъ, очютихся и легохъ на земли, яко на мраморе студене. И ту помянухъ грехъ свой, излезохъ вонъ от пещеры, плакахся горко, а лвища разъгневаша на мя и киваста на мя главами своими, видяще грехъ мой. И звахъ я, и не идоста ко мне. Умолихъ я и повелехъ имъ ископати яму при угле внутрь пещеры. Ископаста яму въ глубину человека стояча. Азъ же, грешный, ввергохъся въ яму и до трехъ денъ умолихъ я, да загребета яму о мне. И придоста лвища, плачющася о мне, и загребоста мя въ яме. И бых в ней 3 лета посыпанъ и не умрох. Господь заступник мой есть. И бывшю ми ту вся 3 лета, и створися зима велика, Божиимъ повеленьемъ, и расядеся земля над главою моею, и отверзеся яма, и виде свет. Излезохъ вонъ, и прославихъ Бога, оцистившаго грехъ мой. И пред ми глас глаголя съ небесе: “Ни есмь пришел праведныхъ деля, но грешныхъ спасти и в покаянье привести”.[488] И до сего дьни помилова мя Богъ».

Мы же то слышав от святого Мокарья и подивихомъся и прославихомъ Бога. Намъ же дивящимъся о глаголехъ его, и се придста лва 2 от пустыня. И возложи руце свои на ня Мокарий и благослови я, и поклонистася всемъ нам. И рече намъ: «Возложите руки своя и вы на детища сия». И благослови я преподобный отец.[489] И поцеловавъ ны и предасть ны Господеви, вводящему ны. И лва 2 предасть ны довести до темных местъ. Божиимъ повеленьемъ дошедше, обретохомъ столпъ и комару Александровъ. Ту же лва оба поклонишася намъ и возратистася въ своя места. Мы же, Богомъ наставляеми, преидохомъ в Персию, и прешедше реку Тигръ, и обретохом хрестьяны. И те воспросиша ны о пути нашемъ. И сказахомъ все, еже есми видели и слышах от человека Божия Мокарья. И пришедше въ Ерусалимъ, и поклонихомъся Божию гробу и всемъ святымъ местомъ. И пришедше въ свой монастырь и поклонихомъся всей братьи и великаго игумена Асклипия. И сказахомъ ему все, еже есми видели и слышали. Во имя Отца и Сына и святого Духа и ныне и присно и въ веки векомъ. Аминь.

ПЕРЕВОД

СЛОВО О ТРЕХ МОНАХАХ, КАК ПРИШЛИ ОНИ К СВЯТОМУ МАКАРИЮ

Господи, благослови, отче!