Том 3 (XI-XII века, священная история)

Идохом по земли той много днии и обретохом лядину невелику ростомъ, ни с локоть от земля в высоту. Да того грызуще проидохомъ землю ту, и бяше лядина та бела, но паче меду и ста, да ту лядину грызуще изменихомъ си лица своя и повеселихомъся. И славихомъ Бога, идохом по земли той днии 50, не ведуще путь. Божиимъ повелениемъ обретохом стезю и печеру, человекомъ украшену. Да то мы видевше, ради быхом. И влезше внутрь пещеры, и не обретохом ничтоже. И ту благоуханье прихожаше в ноздри наша, и рекохомъ: «Братье, пребудем зде до вечера и не придеть ли семо никтоже». И легше поспахом, и въставше от сна, излезохом вонъ при вечере. И зрящимъ же намъ ко въстоку, ци хто приде на место се, и увидехомъ мужа страшна зело, и бяше на немъ одежа никакояже, но развее власи бели и покрываху все тело его от главы и до ногу. И грядяше в печеру ту, и обоня душа наша издалеча, и паде ниць на земли, и рече: «Заклинаю вы Богомъ, аще есте от Бога, то явите ми ся, аще ли есте от Дьявола, то идите от мене, проклятии». Тогда мы воспихом ему, глаголюще: «Отче благий, мы грешници есмы, Божии рабы наречемъся, от Дьявола отрекохомъся». Тогда приступивъ к намъ, и воздвиже руце свои на небо, и помолися Богу, и благослови ны, и разложи власы от лица своего и усъ свои распрятавъ. И бяху власи его бели яко снегъ, и бяше благоуханье от него. И слышахом глас от старца того, и лице ему видехом: очи же ему бяху впали от старости, и брови ему бяху висли, а ногти его бяху велици ручнии и ножнии, тело бяше старьцю тому раседалося все. И впрошени быхом от него, и поведахомъ ему всю истинну, якоже пошли есмы, да быхомъ видели, кде прилежить небо к земли. И рече святый Мокарей: «Чада моя милая! Не можеть человекъ плотянъ, от женьска греха родився, того места видети, ни техъ чюдесъ, ни силъ Господа Бога нашего Исуса Христа. Аз бо, грешный, много окушахся и плакахся къ Богу, да бых виделъ чюда те. И рече ми ангелъ: “Не прогневай Господа Бога своего, создавшего тя. Нихтоже можеть того места доити”. Да и азъ рекох: “Почто, господи мой?” И рече ми: “От сего места есть поприщь 20, идеже еста 2 града — единъ железен, а другий медянъ. Да за тема градома Рай Божий, идеже былъ 1-е Адамъ съ Евгою. На въстокъ солнца за Раемъ да ту небо прилежит. И вне Рая поставилъ есть Богъ хиравими и сирафими, оружье пламянно в руках имущи, стрещи Рая и древа животна. Сут же та хиравими от ногу до пупа — человеци, а перси лвовы, а глава иною тварью, а руце, яко ледяни и оружье пламянно в руках ихъ вне стенъ градных. Да не можетъ ту внити никтоже, суть бо ту Силы страшныя мнози зело и ликове англьстии ту пребывают, и пояси небеснии ту суть, идеже почиваеть небо”». Да то мы слышавше от человека Божия Мокарья, глаголавше ему ангелъ, и убояхомъся со страхом великимъ, славихомъ Бога и святого Мокарья. И возвеселихомъся, яко сказа нам дивная чюдеса Божия.

Бяше бо уже вечеръ, рече Мокарей: «Чада моя, уступите мало и постоите час, детища бо имамъ 2, да приходита ко мне по вся вечеры. Боюся, егда исказита вы». Да ту мы уступихом мало. И се придоста 2 лва от пустыня и поклонистася ему. Да мы, видеше ихъ, падохомъ ниць от страха, не могуще ни слова провещати. И возложи руку свою на ня, и благослови я, и рече има: «Чада моя добрая, от человеческаго мира пришли суть гости, не мозе та имъ створити ничтоже. Раби бо суть Божии». И рече намъ: «Идете семо, братья, и не бойтеся ничтоже, да молитву вечернюю створим». Идохомъ к нему со страхом, и притекоста лвы противу нам на востретенье. И начаста радоватися, овому нози лижющю, другаго по главе гладяще, яко человеци разумеюще, и кланяхуться. Мы же руки своя воздехом къ Богу, укротившему таковыя звери.