Том 4

Майор Мельчаков славился завидным здоровьем и имел привычку жестко, как клещами, сжимать поданную ему руку. Здороваясь с ним, вишняковские мужчины кривились от боли, потом смотрели на свои сплющенные бледные пальцы и молчали. Аниса покраснела до слез и крикнула:

— Ой, товарищ майор! Что вы делаете? Так можно остаться без руки!

— Виноват! Прошу садиться!

Майор кивнул на диван и кресла, нахмурился и начал мерить кабинет неторопливыми шагами, заложив за спину короткие и сильные руки. Несколько минут шагал молча, видимо собираясь с мыслями, а кожаные подошвы его хромовых, до глянца начищенных сапог как бы выговаривали: «Еще шаг — и все узнаете… Еще только один шаг — и все узнаете…»

— Помните гоголевского городничего? — наконец заговорил майор. — «Я пригласил вас, господа…» Не стану подражать великому мастеру слова, а скажу просто: я выполняю поручение Антона Ивановича Щедрова. Он поручил мне как начальнику райотдела и как члену исполкома райсовета пригласить вас и сказать, что в Вишняковскую собирается приехать… нет, нет, Журбенко, не ревизор, и ты не пугайся. В Вишняковскую пожелал приехать, вернее, пожелал вернуться на постоянное жительство ваш земляк.

— Кто он, этот земляк?

— Откуда возвращается?

— Что ему нужно в Вишняковской?

— Сразу же вношу, товарищи, ясность: тот ваш земляк, который пожелал осчастливить вас своим возвращением, является белоэмигрантом. — Возле дверей Мельчаков легко повернулся на приятно скрипевших подошвах. — Что вы так смотрите? Может, помните, в евангельской притче есть слова: «Ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся…» Если не обращаться к притче, то вопрос ставится так: можем или не можем мы приютить человека? Понимаете, человека! Как в известном стихотворении: «Приютила, и согрела, и поесть дала ему…» В этом гуманном акте и вся соль. Именно приютить, накормить и согреть. Тут что важно, товарищи? Необходимо, чтобы блудный сын получил от своих родичей согласие на его возвращение. Если же родичей не окажется, тогда вариант другой: согласие колхозников. И чтобы потом, по возвращении беглеца, к нему было отношение человеческое, чтобы в родной станице он не чувствовал себя чужим. Понятно, товарищи? Или есть вопросы?

Следует заметить: в милицейских кругах майор Мельчаков слыл человеком умным, начитанным. Не было, казалось, такой книги, которую бы он не прочитал. Один называли его книголюбом, другие чудаком, потому что он читал не только романы и стихи, а и самые обыкновенные словари. Зачем нужны были начальнику райотдела милиции словари? Никто не знал. Знали только о том, что майору особенно нравилось просиживать со словарями этимологическими и узнавать, как родилось то или иное слово, как слово живет, как развивается, стареет и умирает. Видимо, те, кого Мельчаков удивлял своим пристрастием к словарям и умением наизусть цитировать знаменитых писателей, не знали, что этот подтянутый сорокапятилетний майор милиции в молодости мечтал стать лингвистом и что сбыться его мечте помешала Отечественная война. По разверстке комсомола студент филологического факультета был призван в войска НКВД. После войны продолжить учебу не пришлось. Сперва Мельчаков работал в уголовном розыске в Степновске, а затем получил назначение в Усть-Калитвинский райотдел милиции.

Недавно Мельчакова пригласил к себе Щедров. И первое, о чем он спросил, было:

«Майор, это правда, что вы запоем читаете словари?»

«Не запоем, а вообще читаю охотно».

«Похвально. И что же, чтение словарей помогает в вашей нелегкой деятельности на посту начальника райотдела?»

«Не скажу, чтобы очень помогало, но и не мешает. Во мне, Антон Иванович, давно живет любовь к слову. Понимаю, что начальнику милиции эта любовь ни к чему, но избавиться от нее не могу. Вы только об этом и хотели спросить?»

«Нет, не только об этом. Я прошу вас, как члена исполкома, ознакомиться вот с этим документом. — Щедров вынул из ящика стола разрезанный пакет с поломанными сургучными печатями. — Вишняковский казак, бывший белогвардеец, решил вернуться из эмиграции. Узнайте, есть ли у него родственники. Они должны дать согласие. Вызовите для консультации руководителей «Эльбруса». В общем, поручаю вам заняться этим возвращением…»

— У меня есть вопросы! — сказал Николай и встал. — Первый: кто он, этот беглец? Как его фамилия? Второй: почему направляется именно в нашу станицу? Нельзя ли неожиданного гостя переадресовать в другое место, скажем, в Елютинскую — к Черноусову?