Ползла, как тяжкая секстина,На Ревель «Wasa» в декабреИз дымно-серого ШтеттинаНа Одере, как на одре…Как тихоходка-канонерка,В час восемь делая узлов,Трусящею рысцой ословПлыла эстонка-иноверка.В сплошной пронзающий туман,Свивавшийся с ночным покровом,Свисток вонзался зычным зовом;Но вот поднялся ураган,И пароход, «подобно щепке»(Простите за стереотип!),Бросался бурей и не гибЛишь оттого, что были крепкиНе пароходные болты,Не корпус, даже не машины,А наши нервы и мечты…Остервенелые дружиныБалтийских волн кидались вспятьРазбитые о дряхлый корпус.То выпрямляясь вся, то сгорбясь,Старушка двигалась опять.Спустя три дня, три темных дня,Мы в Ревель прибыли в Сочельник.Как в наш приморский можжевельник,Тянуло к Праздникам меня!На цикл блистательных победСвоих берлинских не взирая,Я помнил давний свой обет:Когда, в истоме замирая,О лесе загрустит душа,Стремиться в лес: не для гроша,А для души мне жизнь земная…Я все отброшу, отшвырну —Всю выгоду, всю пользу, славу,Когда душа зовет в дубравуИль на озера под луну!Я лирик, а не спекулянт!Я не делец, — дитя большое!И оттого-то мой талантВладеет вашею душою!Я непрактичностью горжусь,Своею «глупостью» житейскойКо всей культуре европейскойНе подхожу и не горжусь.И пусть я варвар, азиат, —Я исто-русский сын природы,И мне закаты и восходы —Дороже городских услад.Изысканного дикаряВо мне душа, и, от культурыВзяв все изыски, я в ажурыЛесов, к подножью алтаряПрироды — Золотого бога —Иду, сияя и горя,И этот путь — моя дорога!..
1923 г.
Не по пути
И понял я, вернувшись к морю,Из экс-властительной страны,Что я «культурой» лишь позорюСвои лазоревые сны.Что мне не по пути с «Культурой»,Утонченному дикарю,Что там всегда я буду хмурый,Меж тем как здесь всегда горю.Что механическому богуНе мне стремиться на поклон…Свою тернистую дорогуИ свой колеблющийся тронНе променяю на иные.Благословенны вы, леса,Мне близкие, мои родные,Где муз святые голоса!