Том 4. Стихотворения, не вошедшие в Собрание сочинений

Мы умираем,
Сходим в тишь и грусть,
Но знаю я —
Нас не забудет Русь.

Любили девушек,

Любили женщин мы
И ели хлеб
Из нищенской сумы.

Но не любили мы

Продажных торгашей.
Планета, милая, —
Катись, гуляй и пей.

Мы рифмы старые

Раз сорок повторим.
Пускать сумеем
Гоголя и дым.

Но все же были мы

Всегда одни.
Мой милый друг,
Не сетуй, не кляни!

Вот умер Брюсов,

Но помрем и мы, —
Не выпросить нам дней
Из нищенской сумы.

Но крепко вцапались

Мы в нищую суму.
Валерий Яклевич!
Мир праху твоему!

‹1924›

«Заря Востока»

Так грустно на земле,
Как будто бы в квартире,
В которой год не мыли, не мели.
Какую-то хреновину в сем мире
Большевики нарочно завели.

Из книг мелькает лермонтовский парус,

А в голове паршивый сэр Керзон.
«Мне скучно, бес!»
«Что делать, Фауст?»
Таков предел вам, значит, положен.

Ирония! Вези меня! Вези!

Рязанским мужиком прищуривая око,
Куда ни заверни — все сходятся стези
В редакции «Зари Востока».

Приятно видеть вас, товарищ Лившиц,

Как в озеро, смотреть вам в добрые глаза,
Но, в гранки мокрые вцепившись,
Засекретарился у вас Кара-Мурза.

И Ахобадзе...! Други, будьте глухи,

Не приходите в трепет, ни в восторг, —
Финансовый маэстро Лопатухин
Пускается со мной за строчки в торг.

Подохнуть можно от незримой скуки.

В бумажном озере навек бы утонуть!
Мне вместо Карпов видятся все щуки,
Зубами рыбьими тревожа мозг и грудь.

Поэт! Поэт!

Нужны нам деньги. Да!
То туфли лопнули, то истрепалась шляпа,
Хотя б за книжку тысчу дал Вирап,
Но разве тысячу сдерешь с Вирапа.

Вержбицкий Коля!

Тоже друг хороший, —
Отдашь стихи, а он их в самый зад,
Под объявления, где тресты да галоши,
Как будто я галошам друг и брат.

Не обольщаюсь звоном сих регалий,

Не отдаюсь ни славе, ни тщете,
В душе застрял обиженный Бен-Гали
С неизлечимой дыркой в животе.

Дождусь ли дня и радостного срока,

Поправятся ль мои печальные дела?
Ты восхитительна, «Заря Востока»,
Но «Западной» ты лучше бы была.

‹1924›

Воспоминание

Теперь октябрь не тот,
Не тот октябрь теперь.
В стране, где свищет непогода,
Ревел и выл
Октябрь, как зверь,
Октябрь семнадцатого года.

Я помню жуткий

Снежный день.
Его я видел мутным взглядом.
Железная витала тень
«Над омраченным Петроградом».

Уже все чуяли грозу.

Уже все знали что-то.
Знали,
Что не напрасно, знать, везут
Солдаты черепах из стали.

Рассыпались...

Уселись в ряд...
У публики дрожат поджилки...
И кто-то вдруг сорвал плакат
Со стен трусливой учредилки.

И началось...

Метнулись взоры,
Войной гражданскою горя,
И дымом пушечным с «Авроры»
Взошла железная заря.

Свершилась участь роковая,

И над страной под вопли «матов»
Взметнулась надпись огневая:
«Совет Рабочих Депутатов».

‹1924›