Том 5. Калина красная

“Работать мне довелось с Василием Макаровичем не так уж много – всего-то две роли сыграла у него, но память прочно привязана к этим светлым дням.

В 1963 году мне прислали сценарий Василия Макаровича «Живет такой парень» и предложили подумать о роли тетки Анисьи. Долго раздумывать я не стала – небольшая по объему роль открывала широкие возможности для актерской фантазии, таила в себе множество нюансов, необходимых актеру, чтобы роль стала своей. На другой день после знакомства со сценарием я приехала на студию. Василий Макарович встретил меня радушно, наговорил много ласковых, теплых слов, но потом, как-то стесняясь, сказал, что роль эта мне не годится: «Вы, Нина Афанасьевна, уж очень молодо выглядите, мне-то двух старичков соединить надо. Кондрата Степановича играет Николай Балакин, а вы девчурка рядом с ним». Я отдала должное такту, галантности Василия Макаровича, но попросила выслушать меня. Помню, что говорила горячо, цитировала фразы из сценария. Поколебать решение режиссера мне удалось репликами Пашки Колокольникова и Кондрата Степановича:

– Ну как – она тебе глянется?

– Ничего, живая бабенка.

Я показала Василию Макаровичу эту «живую бабенку». Он заразительно смеялся, потом попросил разрешения еще подумать, но тем не менее на завтра назначил репетицию.

С Николаем Балакиным я до этого знакома не была, что помогло создать соответствующее замыслу самочувствие. Репетировали мы с удовольствием, входя в роли свои со все большей радостью и наслаждением. Как же Василий Макарович слушал нас! Как он умел слушать актера! Его глаза теплели, когда чувствовал, что актеры поняли задуманное им и могут это передать. Ни единым словом не обмолвился он во время репетиции, только всем видом своим выражал удовлетворение, а потом, когда мы кончили диалог, коротко, категорично сказал: «Завтра снимаем!»

Сколько приходилось мне встречать и в театре, и в кино режиссеров, которые на репетиции безучастны к актеру. Как же трудно играть, включать воображение, когда нет отклика на то, что ты делаешь. На съемках режиссер должен концентрировать в себе зрителя и воодушевлять актера. Этим даром владел Василий Макарович. Он помог актерам многое открыть в себе, избавиться от ложных интонаций, обрести способность к искреннему чувству.

Никто не знает, чем наделен был больше Василий Макарович как творческая личность – писательским талантом, актерским или режиссерским. Да и следует ли разделять в нем это? Все было едино, все соединено было в редкостной органике. Актерский дар помогал ему играть не только свои роли, но, режиссируя, проигрывать с полной отдачей каждую роль вместе с ее исполнителем. Как писатель-сценарист он всегда думал о том, чтобы актеру было что играть, чтобы помимо диалога, всегда подчеркивающего у Василия Макаровича неповторимую индивидуальность персонажа, в кадре создавалась ситуация, усложняющая задачу актера, но и позволяющая ему передать всю правду жизни со всеми ее неожиданностями и парадоксами.

Хочу вернуться к сцене сватовства в фильме «Живет такой парень». Пашка Колокольников привез сватать своего старшего товарища Кондрата Степановича к вдовствующей Анисье, которая просила его, если случится, подыскать ей степенного пожилого человека. Преисполненный добрых намерений и пожаловал Пашка в дом Анисьи. Бесцеремонный, напористый, Павел хочет, чтобы все сотворилось немедленно. А уже немолодым жениху и невесте страшно неловко от напористости Пашки. Здесь и начинает в полную силу «играть» тончайше выписанный диалог...

Тетке Анисье дана такая фраза: «А вёдро-то какое стоит; у меня в огороде все так и прет, так и прет». Я произносила ее, чтобы отвлечь Пашку, как-то сбить его, заодно намекнуть на благополучие своего хозяйства и, наконец, выразить самое важное, лежащее в глубине подтекста: истомилась здоровая, деловитая женщина от одиночества. Вот ведь как многозначно шукшинское слово!

Съемка этой сцены шла с завидной легкостью, с истинным вдохновением. Но вот мы с Н.Балакиным отыгрываем сценарный диалог, все, что было написано и отрепетировано. А камера продолжает работать, и Василий Макарович молчит, выжидательно-озорно наблюдая за нами. Николай Балакин, чтобы что-то делать, нерешительно протягивает руку к графину. У меня выскакивает фраза: «Водочку-то уважаете, Кондрат Степанович?» (за безразличием интонации прячу беспокойство Анисьи) – «Ага, – опрометчиво говорит Балакин, но тут же, спохватившись, отдергивает руку и поправляется: – нет, только по праздникам». – «Ну по праздникам-то ничего; давайте выпьем», – говорю я, успокоившись и подбадривая оробевшего жениха.

Василий Макарович был очень рад, просто счастлив. Отсмеявшись, сказал: «Текст-то вы какой ловкий смастерили. Спасибо. Я бы ни за что не додумался».

Похвала его всегда поддерживала, подталкивала к новым находкам. Удивительная у него была страсть к импровизации, собственной и своих товарищей. За свой текст, всегда продуманный, никогда не держался намертво. Если у актера текст «не ложится», Василий Макарович пойдет на все, лишь бы творческое самочувствие актера было хорошим.