Том 5. Калина красная

К тому времени я уже знал всё опубликованное Шукшиным в журналах, поэтому написанный по мотивам его рассказов сценарий не произвел на меня неожиданного впечатления, хотя характеры персонажей стали более полными, да и сама проза сохранила удивительную неповторимость. Мне захотелось высказать Василию Макаровичу соображения по поводу сценария, его драматургии, стилистики, будущего изобразительного решения, но Шукшин хотя и застенчиво, но в то же время с какой-то, как мне тогда показалось, нетерпеливой неприязнью попросил отложить этот разговор: «Сначала съездим на Чуйский тракт, в деревню, посмотришь людей, Катунь, а потом поговорим!» Думая об этом впоследствии, я был бесконечно благодарен Шукшину зато, что сначала он познакомил меня с прототипами своих героев, открыл мне неповторимую красоту Алтая, влюбил меня в то, что было ему самому бесконечно дорого. И постепенно с меня слетали привычные представления, возникали новые образы. Потрясенный мощью и красотой Катуни, я предложил, чтобы река вошла в картину изобразительным лейтмотивом, как бы продолжая живую стремительность Чуйского тракта. Шукшин сразу же согласился. Вообще он всегда легко и даже с какой-то радостью трансформировал отдельные сцены, прислушиваясь к предложениям актеров, художника, оператора или когда сталкивался с неожиданно возникшими ситуациями, жизненными явлениями, глубоко возмущавшими или радовавшими его. Выразительная натура, новые места действия неизменно возбуждали желание Шукшина поправить, переписать ту или иную сцену или написать новую.

Так возникла не существовавшая в сценарии сцена «строительства моста». Шукшин до боли был возмущен, увидев, как в одной деревне строили мост и похаживающий бригадир-мужчина командовал работающими женщинами. Введя в сцену главного героя – Пашку Колокольникова, – Шукшин эту драматическую сцену сделал ироничной.

Случайная встреча с цыганами, перегонявшими скот, превратилась в историю, когда наши герои застревали на машине в бесконечном живом потоке баранов, – эпизод, на который всегда живо реагирует зрительный зал.

Шукшинская режиссура всегда была живой, активной, динамичной, она никогда не копировала шукшинские сценарии. В процессе работы не только его ближайшие сотрудники, но и среда, и состояние погоды, и, казалось бы, случайные, не относящиеся к делу разговоры становились участниками постановки.

Во время съемок картины произошел курьезный случай. Вечером в гостинице мы вспомнили одного нашего знакомого, и я рассказал, как он, пытаясь завести знакомство с женщиной, сначала начинает заигрывать с ребенком и вроде между прочим спрашивает имя его мамы. Шукшин долго смеялся, а затем ушел к себе в номер. Через некоторое время он попросил нас с артистом Куравлевым зайти к нему и, достав очередную толстую тетрадь, прочитал сцену, которую нам завтра предстояло снимать. Так две сценарные строчки: «Вечером, по деревенской улице, Пашка Колокольников шел к Кате Лизуновой» превратились в полный юмора забавный эпизод, неизменно вызывающий смех зрителей, эпизод, возникший из случайного разговора.

Удивительные россыпи народного юмора делали героев Шукшина умнее, мудрее, а смех всегда был пронизан грустью, раздумьем. Может быть, поэтому так огорчился Василий Макарович, когда фильм был признан лучшим по разделу комедийных на Всесоюзном кинофестивале в 1964 году. Он говорил: «Мы же не комедию делали!»

Шукшин никогда не употреблял слов «мои произведения», «мое творчество» и т.д. Он очень боялся громких слов не только в прозе, но и в жизни, боялся их обесценить...

Получив предложение сниматься в картине «Какое оно, море?», уехал в экспедицию в Судак. Туда же «выписал» маленьких племянника и племянницу, детей сестры. Выросший в трудное военное время, Шукшин болезненно переживал, что дети растут, зная о море только по книжкам, он сам хотел его показать. Его трогательная любовь к детям всегда вызывала в людях улыбку и восхищение. Наверное, оттого такой успех сопутствовал Шукшину в фильмах «Два Федора», «Мужской разговор», «Мы , двое мужчин», «Какое оно море?», где его партнерами были дети.

Летом 1964 года приехавший из Крыма ассистент оператора передал мне просьбу Василия Макаровича: «Если свободен, хорошо бы приехать в Судак, подумать и поработать над новым сценарием». Как только я приехал, Шукшин буквально с ходу начал рассказывать, но больше читать различные заготовки к сценарию и новые рассказы. Все это бывало по вечерам, а днем Шукшин снимался в картине.