Том 5. Калина красная

– Дмитрий Владимирович, он – шофер, – не без гордости сказала Люба.

– Да ну? Хорошо. Прямо сейчас могу за руль посадить? Права есть?

– У него еще паспорта нету... – гордость Любина угасла.

– A-а. А то поехали со мной. Моего зачем-то в военкомат вызывают. Боюсь, надолго.

– Егор! – заволновалась Люба. – А? Район наш увидишь. Поглянется!

И это живое волнение и слова эти нелепые – про район – подтолкнули Егора на то, над чем он пять минут назад искренне бы посмеялся.

– Поехали, – сказал он.

И они пошли с директором.

– Егор! – крикнула вслед Люба. – Пообедаешь в чайной где-нибудь! Где будете... Дмитрий Владимирыч, вы ему подскажите, а то он не знает еще!

Дмитрий Владимирыч посмеялся.

Егор оглянулся на Любу и некоторое время смотрел на нее. Потом повернулся и пошел за директором. Тот подождал его.

– Сам из каких мест? – спросил директор.

– Я-то? Я здешний. Из вашего района, деревня Листвянка.

– Листвянка? У нас нет такой.

– Как нет? Есть.

– Да нету! Я-то знаю свой район.

– Странно... Куда же она девалась? – Егору не понравился директор: довольный, гладкий... Но особенно не по нутру, что довольный. Егор не переваривал довольных людей. – Была деревня Листвянка, я хорошо помню.

Директор внимательно посмотрел на Егора.

– М-да, – сказал он. – Наверно, сгорела.

– Наверно, сгорела. Жалко – хорошая была деревня.

– Ну, так поедешь со мной?

– Поеду. Мы же и собрались ехать. Правильно я вас понял?

И поехали они по просторам совхоза-гиганта, совхоза-миллионера.

– Чего так со мной заговорил-то? – спросил директор.

– Как?

– Ну... как: Ванькой сразу прикинулся. Зачем?

– Да не люблю, когда с биографии сразу начинают. Биография – это слова, ее всегда можно выдумать.

– Ну-у, как же так? Как это можно биографию выдумать?

– Как? Так... Документов у меня никаких нету, кроме одной справки, никто меня тут не знает – чего хочу, то и наговорю. Если хотите знать, я сын прокурора.

Директор посмеялся. Егор ему тоже не понравился: какой-то бессмысленно строптивый.

– А что? Вон я какой – в шляпе, при галстуке... – Егор посмотрел в зеркальце. – Чем не прокурорский сын?

– Я же не спрашиваю с тебя никаких документов. Без прав даже едем. Напоремся вот на участкового – что делать?

– Вы – хозяин.

Подъехали к пасеке. Директор легко выпрыгнул из машины.

– У меня тут дельце одно. А то, хошь, пойдем со мной – старик медом угостит.

– Нет, спасибо, – Егор тоже вышел на волю. – Я вот тут... пейзажем полюбуюсь.

– Ну, смотри, – и директор ушел.

А Егор стал любоваться пейзажем. Посмотрел вокруг. Подошел к березке, потрогал ее.

– Что? Начинаешь слегка зеленеть? Скоро уж, скоро... Оденешься. Надоело голой-то стоять? Ишь ты какая... Скоро нарядная будешь.

Из избушки вышел дед-пасечник.

– А что не зайдешь-то? – крикнул Егору с крыльца. – Иди чайку стакан выпей!

– Спасибо, батя! Не хочу.

– Ну, гляди, – и дед ушел.

Вскоре вышел и директор. Дед провожал его.

– Заезжайте почаще, – приветливо говорил дед. – Чай, по дороге. То и дело ездите тут.

– Спасибо, отец, спасибо. Поехали.

Поехали.

– Вот... – сказал директор, устраивая какой-то сверточек между сиденьями. – Есть вещество такое – прополис, пчелиный клей, иначе.

– Язву желудка лечить?

– Да. Что, болел? – повернулся директор.

– Нет, слыхал просто.

– Да. Вот один человек заболел, надо помочь: хороший человек.

– Говорят, здорово помогает.

– Да, говорят, помогает.

Впереди показалась деревня.

– Меня ссадишь у клуба, – сказал директор, – а сам съездишь в Сосновку – здесь, семь километров: привезешь бригадира Савельева. Если нет дома, спроси, где он, найди.

Егор кивнул.

Ссадил у клуба директора и уехал.

К клубу сходились мужики, женщины, парни, девушки. И люди пожилые тоже подходили. Готовилось какое-то собрание. Директора окружили, он что-то говорил и был опять очень уверен и доволен.

Молодые люди отбились в сторонку, и там тоже шел оживленный разговор. Часто смеялись.

Старики курили у штакетника.

На фасаде клуба висели большие плакаты. Все походило на праздник, к которому люди привыкли.

Клуб был новый, недавно выстроенный: возле фундамента еще лежала груда кирпичей, и стоял старый кузов самосвала с застывшим цементом.

Егор привез бригадира Савельева и пошел искать директора. Ему сказали, что директор уже в клубе, на сцене, за столом президиума.

Егор прошел через зал, где рассаживались рабочие совхоза, поднялся на сцену и подошел сзади к директору.

Директор разговаривал с каким-то широкоплечим человеком, тряс бумажкой. Егор тронул его за рукав.

– Владимирыч...

– А? A-а. Привез? Хорошо, иди.

– Нет... – Егор позвал директора в сторонку и, когда они отошли, где их не могли слышать, сказал: – Вы сами умеете на машине?

– Умею. А что такое?

– Я больше не могу. Доехайте сами – не могу больше. И ничего мне с собой не поделать, я знаю.

– Да что такое? Заболел, что ли?

– Не могу возить. Я согласен: я дурак, несознательный, отсталый... Зэк несчастный, но не могу. У меня такое ощущение, что я вроде все время вам улыбаюсь. Я лучше буду на самосвале. На тракторе! Ладно? Не обижайся. Ты мужик хороший, но... Вот мне уже сейчас плохо – я пойду.