Том 5. Переводы. О переводах и переводчиках

Далее в аморфных двухчленных стихах рифмовка и ассонирование теряются совершенно: «Роланд отказывается трубить», «Смерть Роланда», «Паломничество Карла…» воспринимаются целиком как белые стихи, и только в «Паломничестве…» неожиданно тирада 30 оказывается ассонирована на — е-, тирада 33 на — а-, в конце тирады 32 появляются две рифмы, а в тираде 31 семь стихов подряд заканчиваются односложными словами (пусть, горсть, врыть, вверх…) — видимо, это тоже была эпизодическая попытка по-своему организовать концы строк. Исключение — «Смерть Альды»: две тирады, образующие этот отрывок, хоть и написаны аморфным двухчленным стихом, но безукоризненно проассонированы, одна на — о-, другая на — е- («смерть, верить, бедный, следует, напоследок…»).

Наконец, отрывки, написанные правильным силлабическим 10-сложником, столь же правильно соблюдают и романский ассонанс: наш, пребывал, край, подряд, вал, видна… Единственная поблажка, которую себе делает Мандельштам: в очень длинных тирадах, где трудно набрать достаточное количество ассонирующих слов, он позволяет себе менять ассонирующий гласный внутри тирады (так, в тираде 148 сменяются 5 ассонансов на — а-, 9 на — е- и 6 на — у-). В отрывках же, написанных расшатанным 10-сложником, расшатывается и ассонанс: в эпизоде с подмогой Балиганта только 48 % слов обнаруживают ассонанс, да и то, может быть, некоторые пары строк на — а- или на — о- складываются случайно; однако по меньшей мере пять ассонированных групп по 5–6 стихов (жалость, помешали, чащи, страшен, Карла…) случайными быть не могут.

Так складывается система созвучий в переводах Мандельштама: на одном полюсе — четкие ритмы с точными или почти точными рифмами («Алексей», «Сыновья Аймона»), на другом полюсе — строгая 10-сложная силлабика со строгими же романскими ассонансами, а в промежутке — хаос переходных форм, переходящий в белый стих.

7

Заключение. Напрашивается вопрос: в какой последовательности шла работа Мандельштама над этим — одним из самых крупных в его жизни — стиховым экспериментом? Здесь мы можем опираться на два показателя.

Во-первых, из свидетельства Н. Я. Мандельштам мы знаем, что для Мандельштама особенно внутренне был близок перевод «Жизни святого Алексея». Во-вторых, из собственных работ Мандельштама мы знаем, что он близко был заинтересован в переводе «Сыновей Аймона» — дважды печатал их в периодике, включил в 3‐е издание «Камня», предполагал даже включить в «Стихотворения» 1928 года. Оба стихотворения объединены темой «возвращение в дом отчий», важной для Мандельштама на переломе его жизни. Оба, как мы видели, отличаются повышенной четкостью и в ритме, и в рифме. Можно предполагать, что работа над переводами началась именно с них.

Во-вторых, из состава двух рукописей мы знаем, что в первом списке, представленном Мандельштамом в издательство, кроме «Алексея» и «Сыновей Аймона» (на последних местах сборника), имелись только отрывки, переведенные аморфным двухчленным стихом без рифм и ассонансов и по большей части без заботы о единстве окончаний. Лишь во втором списке — в виде приложения на бумаге другого типа — появляются все отрывки, переведенные правильным силлабическим 10-сложником с ассонансами. Можно предполагать, что работа над переводами кончилась именно ими.

Таким образом, наиболее вероятная последовательность работы Мандельштама: 1) «Алексей» и «Сыновья Аймона»; 2) «Коронование Людовика» (с его ритмическим сходством с «Сыновьями Аймона»), «Паломничество Карла…» <2> (с относительной урегулированностью окончаний), «Роланд отказывается трубить», «Смерть Роланда», «Смерть Альды», «Алисканс» — все тексты, написанные аморфным двухчленным стихом; 3) «Запевка» к Роланду, «Смерть Оливье», «Паломничество…» <1>, «Берта» (с их правильным 10-сложником и ассонансами) и эпизод с Балигантом из «Роланда» (расшатанным 10-сложником).