Том 6

— И Лев Толстой говорил о музыке, после которой «необходимо совершать необыкновенные поступки». Здесь обнажается причинно-следственная связь между нашими действиями и нашим сознанием. Красота и культура формуют и лепят душу, чистое и здоровое миропонимание, не могут вести к дурным поступкам и никогда не смирятся с серой и бездеятельной жизнью. Но поступки — это следствие. Поэтому с младых лет надо самому заботиться о строительстве своего духовного «я», и среди других «строительных материалов», создающих одухотворенный континент мысли и чувства (формы, линии, цвета, музыкальной фразы), полновесное и животрепещущее Слово стоит, безусловно, на первом месте. Именно оно как проводник, готовый всегда прийти на помощь, осуществляет связь времен, пространств и поколений.

И пониманию прекрасного надо учиться. Еще Сократ сказал: «Прекрасное — трудно».

— Легко представить, Юрий Васильевич, какую реакцию неудовольствия и несогласия вызовет у некоторых молодых людей упрек в их эстетическом невежестве. Ведь сейчас они с колыбели живут в окружении радиомузыки, эстрады, дискотек, телевидения, газет и журналов…

— Куча кирпичей еще не дом. Это уже знали и так говорили три тысячи лет назад в древней Ассирии. Информационный оглушающий шквал или же «осколочные» сведения о том о сем могут лишь подменить, но не заменить подлинные знания, которые приходят все-таки тогда, когда человек сам хочет познать бессмертный шедевр, будь то эпопея Толстого, полотно Рембрандта или концерт Скрябина. В отсутствии эстетической подготовки ничего постыдного нет. Постыдна презрительная самонадеянность, высокомерное нежелание преодолеть свое непонимание музыки, живописи, поэтического слова. Тут возникает парадоксальнейшее положение: совершенно наивное невежество себя таковым не ощущает и не страдает от своей бездуховности. Это горькая беда. И напротив: чем больше знает человек, чем больше развито его «шестое чувство» — чувство прекрасного, тем больше томит его духовная жажда. Но тем наполненнее, содержательнее его жизнь во всех ипостасях: от призвания до увлечения, от любви до высочайшего понимания, кто он и что он на этой земле.

— Еще раз о любви. Мне кажется, по нынешним образованным временам, несколько нелепой и достойной сожаления молодая девушка, стоящая на пороге большого чувства и совершенно незнакомая с озарениями Джульетты, метаниями Наташи Ростовой, судьбой Эммы Бовари, трагедией Анны Карениной. Обогащенная жизнью этих героинь, она не то чтобы избежала каких-то ошибок (каждый узнаёт, что огонь жжется, на собственном опыте) : просто чувству ее помог бы чужой душевный опыт, оно дало бы больше побегов… Но вместо Толстого, Шекспира и Флобера я вижу на книжной полке моей гипотетической девушки том «Графини де Монсоро» Дюма, изданный двухмиллионным тиражом.

— Если на полках стоят только книги Дрюона или «Анжелика» Голонов, то это все же не библиотека, а зал игральных автоматов.

— Или спальня неосуществимых снов: «чтобы скорей пролетел песней обманутый день» (Овидий).

— Мы же говорим с вами не о книгах, отвлекающих от реальных забот жизни. Мы говорим о литературе, где чаще всего героем является молодой человек, который не познает себя в состоянии самодовольства и удовлетворения.

Дело, на мой взгляд, не только в том, что молодой человек — благодарный объект искусства. Дело, наверное, и в том, что он — благодарный объект для воспитания искусством. Литература, обращенная ко всему человечеству в целом, осознанно или неосознанно прежде всего обращена к каждому новому поколению как наиболее восприимчивой части любого общества. Здесь проявляется, наверное, извечное стремление отцов видеть своих детей более совершенными, чем были они сами. Извечное стремление людей к нравственному совершенствованию, без которого зачем было бы длить во времени род человеческий?

Молодой человек достаточно неискушен, чтобы принять мир, который перед ним обнажает художник. И в то же время он должен обладать достаточной искушенностью, чтобы понять этот мир. И здесь мы опять возвращаемся к тому, что доминантным стремлением молодого ума должно быть постоянное углубление своего сознания.

— «Ни искусство, ни мудрость не могут быть достигнуты, если им не учиться». Более двух тысяч лет назад это сказал философ Демокрит. Вас не смущает, Юрий Васильевич, вековечная повторяемость некоторых истин?

— Просветительство (а литература, как средство самопознания, включается в это понятие) всегда было и остается одним из самых благородных служений человеку. Внедряя в сознание людей простые и святые истины «доктрины добра» в стремлении достичь максимального КПД, требовательный художник вкладывает каторжный труд в попеки своего эстетического и этического феномена.