Том 6

знает главного — ваших истинных чувств к ней и ко мне! — Мерседес, нельзя быть такой жестокой! Неужели вы никогда больше мне не поверите, неужели мне уже не суждено счастье? Клянусь, любимая, мое сердце принад¬ лежит только вам! Вместе с вами я буду счастлив и в аду, а без вас — несчастен и на троне. Вы поверите в это, когда я превращусь в жалкого безвольного бродягу, странствующего по земле без цели и без надежды. Я все¬ гда считал вас своим ангелом-хранителем, только вы одна могли сдерживать и направлять меня там, где все осталь¬ ные были бессильны. Если забыть о моих сомнениях и нетерпении, разве не был я всегда с вами добр и кроток? Разве донья Беатриса имела надо мной хоть десятую долю той власти, которую имеете вы? Ведь только вы умели укрощать мои самые дикие порывы! — Луис, Луис, кто знает ваше сердце, не может вам не верить! Мерседес умолкла. Взволнованное лицо ее говорило, что пылкая искренность графа убедила ее и она больше не сомневается в его любви. Но мысли ее по-прежнему возвращались к тому, что произошло во время плавания, и образ страдающей Озэмы не выходил у нее из головы« Через минуту она снова заговорила тихим дрожащим го¬ лосом: — Не скрою, мне отрадно слышать такие речи, но боюсь, я внимала им слишком доверчиво. Я все же не верю, что вы сможете когда-либо забыть ту, кто, рискуя собой, спасла вам жизнь, прикрыв своим телом от вра- жеских стрел. — Не думайт,е об этом, любимая! На месте Озэмы вы бы сделали то же самое, я в этом уверен! — Да, я хотела бы поступить так же, Луис, — про-* должала Мерседес со слезами на глазах, — а вот смогла бы, не знаю! — Конечно, смогли бы, я знаю вас и не сомне¬ ваюсь! Я бы завидовала Озэме, если бы это не было гре¬ хом! Ведь об этом подвиге вы всегда будете цомнить, даже когда ее красота потеряет для вас очарование но* визиы! — Мерседес, на ее месте вы бы вели себя точно так же или еще более беззаветно. Озэма рисковала собой в 422

схватке, которая из-за нее и завязалась, а вы бы пожер¬ твовали собой только ради меня. Мерседес снова умолкла и погрузилась в глубокую) задумчивость. Под влиянием пылких уверений возлюб¬ ленного лицо ее прояснилось, и, несмотря на благород¬ ную решимость, с какой она намеревалась пожертвовать собой ради мнимого счастья Луиса, теперь в ее сердце возрождались надежда и радость вновь обретенной любви. — Хорошо, Луис! — сказала она наконец. — Пойдемте со мной к Озэме. Когда вы увидите, в каком она состоя¬ нии, ваши собственные чувства станут вам понятнее. Я не должна была вам позволять говорить со мной о любви в отсутствие Озэмы: это все равно, что судить о ком-ни¬ будь, выслушав только одну сторону. И если, увидев принцессу, вы решите взять свои слова обратно, ах, Луис, как мне ни тяжело, я прощу вас и буду за вас молиться всегда, всегда... Рыдания прервали ее речь. Щеки Мерседес горели, но не от стыда, а от более сильных чувств, на глазах свер¬ кали слезы; в это мгновение она была поразительно хо¬ роша! Луис пытался утешить ее, обнять, но она отстра¬ нила его ревнивым жестом, в котором было, впрочем, больше застенчивости, чем неприязни. Наконец Мерседес отерла слезы и, немного успокоившись, повела Луиса к Озэме, где их давно уже ожидали. Войдя к больной, Луис невольно вздрогнул: так силь¬ но болезнь и горе изменили ее черты. Румянец исчез с ее лица, сменившись смертельной бледностью. Глаза го¬ рели неестественным блеском. Она была так слаба, что могла только полусидеть, опираясь на подушки. Возглас неподдельной радости вырвался у Озэмы при виде Луиса, но тут же она смутилась, как ребенок, и за¬ крыла лицо обеими ладонями, словно устыдившись сво¬ его порыва. Луис держался мужественно, хотя сердце его дрог¬ нуло при воспоминании о долгих часах, проведенных вме¬ сте с Озэмой, и о своей минутной слабости, когда он под¬ дался обаянию ее красоты. Но сейчас он был настороже, чтобы не совершить ни одного ложного шага, а самое главное — чтобы ничем не задеть Мерседес и не дать ей повода обвинять его в неверности. Он почтительно взял руку юной индианки и поцело¬ 423