Том 7. Критика и публицистика

Книга Tristium [201] не заслуживала такого строгого осуждения. Она выше, по нашему мнению, всех прочих сочинений Овидиевых (кроме «Превращений»). Героиды, элегии любовные и самая поэма «Ars amandi», [202] мнимая причина его изгнания, уступают «Элегиям понтийским». В сих последних более истинного чувства, более простодушия, более индивидуальности и менее холодного остроумия. Сколько яркости в описании чуждого климата и чуждой земли! Сколько живости в подробностях! И какая грусть о Риме! Какие трогательные жалобы! Благодарим г. Теплякова за то, что он не ищет блистать душевной твердостию на счет бедного изгнанника, а с живостию заступается за него.

И  ты  ль тюремный  вопль, о  странник!  назовешь
        Ласкательством души уничиженной?  —
Нет, сам  терновою стезею ты  идешь,
        Слепой  судьбы  проклятьем  пораженный!..
Подобно  мне (Овидию), ты сир и  одинок  меж  всех,
        И  знаешь сам  хлад  жизни  без  отрады;
Огнь сердца без тепла, и без веселья смех,
        И  плач  без слез,  и  слезы  без услады!

Песнь, которую поэт влагает в уста Назоновой тени, имела бы более достоинства, если бы г. Тепляков более соображался с характером Овидия, так искренно обнаруженным в его плаче. Он не сказал бы, что при набегах гетов и бессов поэт

Радостно  на  смертный  мчался  бой.

Овидий добродушно признается, что он и смолоду не был охотник до войны, что тяжело ему под старость покрывать седину свою шлемом и трепетной рукою хвататься за меч при первой вести о набеге (см. Trist. Lib. IV. El. l). [203]

Элегия «Томис» оканчивается прекрасными стихами:

«Не  буря  ль  это,  кормчий  мой?
Уж  через  мачты  море  хлещет,
И  пред  чудовищной  волной,
Как пред  тираном  раб немой,
Корабль твой  гнется  и  трепещет!»
……………
……………
……………
«Вели  стрелять! быть может,  нас
Какой-нибудь в сей страшный  час
Корабль услышит  отдаленный!»  —
И  грянул знак… и  всё  молчит,
Лишь море бьется  и  кипит,
Как тигр бросаясь разъяренный;
Лишь ветра  свист, лишь бури  вой,
Лишь с  неба  голос  громовой
Толпе  ответствуют  смятенной.
«Мой  кормчий, как  твой  бледен  лик!»
 — Не  ты  ль дерзнул  бы  в  этот  миг,
О странник!  буре улыбаться?  —
«Ты  отгадал!..» Я  сердцем  с  ней
Желал  бы  каждый  миг сливаться;
Желал  бы  в  бой стихий  вмешаться!..
Но  нет,  — и  громче, и  сильней
Святой  призыв  с  другого  света,
Слова  погибшего  поэта
Теперь  звучат  в  душе  моей!

Вскоре из глаз поэта исчезают берега, с которых низвергаются в море воды семиустного Дуная.