Том 8

Следует отметить, что большинство популярных сборников русских народных сказок XIX, XX веков, а также многие книги, изданные и в советский период (особенно в первые десятилетия), никак нельзя назвать удачными. Смысл и форма подлинно народных сказок часто в них была искажена. Происходило это чаще всего потому, что издатели ограничивали свою роль лишь литературной правкой какой-нибудь одной-единственной записи, оставляя в стороне множество других пересказов этой же самой сказки. Однако когда берется запись той или другой сказки, то такая запись, такой текст — это лишь один из множества вариантов, одна из бесчисленных редакций произведения. Спрашивается: является ли эта запись, этот пересказ наиболее типическим выражением содержания и формы подлинно народной сказки? И как можно достигнуть типического, имея под рукой лишь одну-единственную запись? Вот в таких случаях нередко и приходится наблюдать искажение народного творчества.

Рукописные и опубликованные тексты сказок, являющиеся источником для популярных книг народных сказок, имеют свои особенности. Материалы в этих собраниях, как правило, ограничены хронологически и географически. Характер, объем и прочие свойства записей и публикаций обусловлены весьма многими причинами, прежде всего методологическими позициями собирателей и издателей. Например, русские революционеры-демократы, подчеркивая историческую и социальную обусловленность народной поэзии, определили уже тогда плодотворное направление борьбы за подлинную народность в собирательской и издательской практике. С другой стороны, реакционеры всех мастей, стремясь во что бы то ни стало затушевать в народной поэзии социальные мотивы, подлинно народное ее звучание, искали в фольклоре моменты идеализации патриархально-помещичьих отношений, христианскую мораль: непротивление злу, пассивность и т. д. И такие произведения прежде всего записывались и в первую очередь издавались. А произведения, в которых наиболее остро звучал социальный протест, представителями буржуазной фольклористики в иных случаях и вовсе не записывались, а если и записывались, то далеко не всегда такие записи публиковались. Тут, конечно, сказывались и цензурные условия. Например, сказки антибарского и антиклерикального содержания печатать в дореволюционное время было чрезвычайно трудно, а в иные периоды и невозможно.

Да и исполнители сказок, боясь преследования за резкие сатирические сказки, часто избегали рассказывать такие произведения собирателям фольклора, которые, как правило, были «из господ».

Таким образом, далеко не все источники, как печатные, так и рукописные, дают правильное представление о характере сказочного репертуара.

Очень важно отметить также еще одно — это качество пересказов, а следовательно, и текстов записей таких пересказов. Оно в очень многом зависит от исполнительского мастерства. При массовости распространения сказки исполнялись не только талантливыми, одаренными рассказчиками, но и средними, а иной раз и плохими сказочниками, то есть такими лицами, которые, запомнив две-три сказки кое-как, без какого бы то ни было вдохновения, излагают их содержание. Записанная от такого исполнителя сказка, утратив все поэтические достоинства, все художественное обаяние, выглядит в записи беспомощным, бледным текстом.

Привожу пример такой записи популярной русской народной сказки про солдата, который побеждает черта: