Том 8. Под крышкой гроба

— Как. вам удается не заблудиться. Иногда представляла, как я бегу по всем этим лестницам, громадным пустым комнатам, крича от страха, и нет никого кругом, чтобы вывести меня.

— Глупышка. Хочешь войдем внутрь?

— Нет. Мне будет слишком грустно. Не будем портить вечер.

— В Линтоне негде развлечься ночью, малыш.

— Знаешь, чего мне хочется?

— Говори.

— Поедем на Мондо Бич. Давай я хоть раз войду через главные ворота, как настоящая гостья.

— Шэрон, мне кажется, ты настоящий сноб.

— Точно, — согласилась она.

Достав из багажника молоток и отвертку, я выбил замок, запиравший ворота, створки которых на полметра утонули в нанесенном ветром песке. Мы разгребли песок руками, и я с трудом отодвинул одну створку, чувствуя, как оторвалась верхняя петля. Подъездную дорогу к дому так замело песком, что машину пришлось остановить за воротами. Мы взяли из багажника одеяло и направились к океану.

Пройдя десяток шагов, Шэрон остановилась и заявила:

— Долой городские шмотки, искатель приключений! Здесь они ни к чему.

Сняв туфли и чулки, она взяла их под мышку и выжидающе посмотрела на меня. Усмехнувшись, я последовал ее примеру и до колен закатал брюки.

Мы уловили запах соленого морского воздуха и тихий рокот прибоя задолго до того, как выбрались на берег из разросшегося, как джунгли, кустарника. Когда-то вся эта аккуратно посаженная растительность была ухожена и с гордостью демонстрировалась высоким гостям, прибывавшим в дорогих упряжках, а потом в сверкающих никелем и бронзой автомобилях. Сейчас зелень и песок вели победоносные наступления по всей территории поместья, в южной части которого виднелся силуэт украшенной башенками двадцатикомнатной летней виллы. Дед выстроил ее из лучших материалов, и морской непогоде понадобятся еще долгие годы, чтобы разрушить ее.

— Все-таки странно, — вымолвил я.

— Что?

— Когда-то здесь было такое великолепие. А сейчас место пришло в первобытное запустение, как и до его застройки. Знаешь, мне так даже больше нравится.

— И мне.

Мы помолчали, разглядывая окрестности при бледном свете луны. Затем я взял ее за руку и мы побрели через дюны и высокую траву и, поднявшись на последний холм, увидели пологий склон уплотненного прибоем песка и безбрежный океан.

Шэрон развернула одеяло и села на краю, скрестив ноги.

— Как красиво, Дог.

Я растянулся рядом.

— Пожалуй, это единственное из всех дедовых владений, которое мне всегда хотелось иметь. Чтобы построить шалаш из плавника и жить как Робинзон Крузо. — Повернувшись на бок, я посмотрел на Шэрон. — Я так и сделал одно лето. Альфи и Дэнни отправили в какой-то шикарный лагерь, а остальные уехали в Ньюпорт. Мыс мамой целых шесть дней были здесь одни. Тогда она мне и сказала, что они с отцом поженились.

— Ты его не знал?

— Только со слов матери. Мужик был сорвиголова. Она его очень любила.

— А почему они его не признали?

— Малыш, это же ясно как белый день. Ты же знаешь эти прописи. Нет денег — нет положения, стало быть, не мечтай породниться с Бэрринами. Им и в голову не могло прийти, что моя старушка наплюет на них и слюбится с парнем не их круга. Жаль только, что она как-то сразу угасла, когда умер отец. Тут уже семейство выжало ее досуха. Когда она была одна, дед силой увез ее из квартиры, где они с отцом жили, и привез обратно в дом на Гранд Сайте. Он даже не знал, что она беременна. Дед приставил к ней охрану, добился, чтобы отца выгнали с работы, и выжил его из наших мест. Мать держали под замком, пока не родился я. В один прекрасный день появился папаша, отдубасил четырех охранников, умыкнул маманю и женился на ней. Через неделю он скончался, а мать опять вернули в ее ссылку к деду. Больше она ее уже никогда не покидала, за исключением тех редких случаев, когда мы выбирались сюда. Я тогда был совсем маленький и плохо помню те дни. Одним ранним утром ее нашли мертвой, к полудню уложили в гроб, а к ночи похоронили. Я переколотил камнями стекла в дедовой оранжерее, наплевал в графин с его вином и открыл шлюз на пруду за домом, всех его заграничных золотых рыбок смыло в речку. Видимо, садовнику удалось выгородить меня, проделка с графином тоже осталась незамеченной. На следующий день Альфи и Дэнни здорово отлупили меня, не помню за что, и я огрел Дэнни граблями по голове. За это меня на неделю заперли в моей комнате. Времени для размышлений было предостаточно. — Я помолчал, глядя на океан. — Не стоило им оставлять меня в комнате, — сказал я.

— Почему?

— Я слишком много думал, — ответил я.

Внизу, у самой кромки воды, подняли крик встревоженные чем-то чайки, но вскоре затихли. Легкое облачко набежало на лунный круг, на минуту скрыв сияние, и быстро уплыло прочь. Ветер нес на себе нежность и теплоту позднего лета. Под его легкими порывами слегка шевелился тончайший песок.

Шэрон погладила ладонью мою ладонь и, откинув переливающиеся в лунном свете волосы, сказала:

— Дог, просто грех, что весь этот океан плещется без всякой пользы.

— Пользы для кого?

— Для нас. Давай его используем.

— Сейчас?