Том 9. Братья Карамазовы I-III

В начале осени 1874 г., во время работы над «Подростком», Достоевский через 12 лет после окончания «Записок из Мертвого дома» вновь мысленно вернулся к истории Дмитрия Ильинского и занес в свою черновую тетрадь как материал для последующей художественной разработки заметку: «13 сент<ября> 74 <г.> Драма. В Тобольске, лет двадцать назад, вроде истории Иль<ин>ского. Два брата, старый отец, у одного невеста, в которую тайно и завистливо влюблен второй брат. Но она любит старшего. Но старший, молодой прапорщик, кутит и дурит, ссорится с отцом. Отец исчезает <…> Старшего отдают под суд и осуждают на каторгу <…> Брат через 12 лет приезжает его видеть. Сцена, где безмолвно понимают друг друга <…> День рождения младшего. Гости в сборе. Выходит. „Я убил“. Думают, что удар.

Конец: тот возвращается. Этот на пересыльном. Его отсылают. Младший просит старшего быть отцом его детей.

„На правый путь ступил!“» (XVII, 5–6).

Приведенную заметку и дату ее мы имеем право рассматривать как начальные точки предыстории «Карамазовых». И все же можно говорить и в данном случае лишь о творческой предыстории романа, систематическая работа над которым началась три с половиной года спустя в 1878 г.

Главное существенное отличие плана 1874 г. от окончательного плана «Карамазовых» в том, что в центре его — психологическая история преступления и этического перерождения двух главных героев — братьев, причем история эта не имеет пока широких выходов в окружающую общественную жизнь и органически не связана с основной народно-национальной эпической темой «Карамазовых» — темой борьбы и смены поколений, воплощающих прошлое, настоящее и будущее России. Соответственно на этой стадии будущий роман об убитом отце и двух братьях-соперниках мыслится не как роман, а как психологическая «драма». Главное содержание — различный, но в то же время и сходный путь обоих братьев, старшего — невинного кутилы и младшего — убийцы, через унижение и страдание к нравственному возрождению и обретению в себе нового человека. События романа отнесены к 1850-м годам, т. е. к дореформенному периоду, что соответствует реальным обстоятельствам осуждения Ильинского; точного времени осуждения его (1847) Достоевский мог не знать; а слова «лет двадцать назад» могли быть подсказаны «Записками из Мертвого дома», где говорится об осуждении мнимого отцеубийцы на каторгу на двадцать лет. Место преступления — Тобольск, реальная родина Ильинского. Общественный фон не разработан; из существенных персонажей второго ряда в плане упомянуты лишь два непосредственных соучастника драмы обоих главных героев — убитый отец и «невеста» старшего брата, она же, вероятно, позднее — «жена» младшего, которая, пользуясь своей прежней властью над осужденным, на коленях через 19 лет, верная долгу, вымаливает у него спасение для нелюбимого мужа. Кроме эпизодов, разыгрывающихся в Тобольске, задумана сцена «в каторге», непосредственно связанная по содержанию с рассказом об отцеубийце в «Записках» и насыщенная автобиографическим элементом.

Лишь три с половиной — четыре года спустя драматическая коллизия, общие контуры которой зафиксированы в плане «драмы» 1874 г. об осужденном мнимом и действительном братьях-отцеубийцах, стала фабульным стержнем, вокруг которого начал кристаллизоваться сюжет «Карамазовых».

Трансформация задуманной в 1874 г. «драмы» в роман-эпопею совершилась в результате сращения ее фабулы с многочисленными возникавшими параллельно и позднее замыслами Достоевского 1874–1878 гг.

В первоначальных записках к «Подростку» (февраль — апрель 1874 г.) будущий роман характеризуется автором как «роман о детях, единственно о детях и о герое-ребенке». Возникают планы: «Заговор детей составить свою детскую империю. Споры детей о республике и монархии <…> Дети развратники и атеисты» и т. д. На более поздней стадии работы (август 1874 г.) основная тема «Подростка» осмысляется как тема отцов и детей. Несколько раньше появляется мысль об «ораве детей», «советник и руководитель» которых Федор Федорович — «идиот» (план этот — прямое развитие ситуаций, мелькавших уже в подготовительных материалах к «Идиоту», но не реализованных в этом последнем романе). По одному плану из трех героев-братьев задуманного романа «один брат — атеист. Отчаянье. Другой — весь фанатик. Третий — будущее поколение, живая сила, новые люди». И тут же рядом по замыслу автора уже зреет «новейшее поколение — дети» (наст. изд. Т. 8. С. 717). Эти замыслы, лишь частично или вовсе не получившие отражение в «Подростке», воскресают[38] в «Карамазовых», где действуют три брата, один из которых — «атеист», а другой — носитель «живой силы»; тема же «новейшего поколения», «детей», реализуется в главах о Коле Красоткине и других «мальчиках», нравственно руководимых и воспитываемых Алешей Карамазовым, которому удается в конце романа объединить их чувством высокого религиозно-этического «братства», противостоящим «химическому разложению» окружающего общества, основанного на эгоизме, издевательстве богатого и сильного над слабым и беззащитным.