Том 9 (Конец XIV - первая половина XVI века, подъем общественного значения литературы)

«Повесть о старце» — оригинальное русское сочинение, по-видимому, второй половины — конца XV в. (самый ранний список датируется началом XVI в.) — содержит динамичный рассказ, напоминающий рассказы переводных патериков, об испытании Евангельского текста безымянным старцем-отшельником. Старец хочет проверить Евангельские строки (Мф. 7, 7): «Стучите — и отворят вам, просите — и дадут вам, ищите — и найдете». Сюжет «Повести» строится как прямая реализация Евангельского речения: старец, уйдя из пустыни, стучится в ворота царского дворца — и его пускают внутрь, он просит у царя дочь себе в жены — и царь соглашается, при условии выполнения старцем трудной задачи — добыть (в обмен на царевну) камень-самоцвет; старец ищет камень — и находит (с помощью беса). Проверив незыблемость буквы Евангелия, отшельник уходит обратно в пустыню. В организации сюжета «Повести» большую роль играет симметрия, заданная исходным книжным текстом — Евангельской притчей: три эпизода испытания точно соответствуют трем строкам Евангелия. Так, сюжетная конструкция «Повести» изяшно и точно выявляет христианские идеи текста. Дидактическое задание «Повести» — самим сюжетом рассказа подтвердить буквалъную точность Евангелия — сближает текст с жанром притчи. Однако эта притча разработана книжником как повесть, использующая в развитии сюжета сказочные мотивы: мотив решения трудных задач ради добывания невесты и мотив заключенного и освобожденного беса-помощника. Популярный — и древний — мотив мировой литературы о заключенном и освобожденном бесе встречается в индийских сказках о Викрамадитье, монгольских сказках, в западно-европейских легендах о Виргилии и Парацельсе; русскому читателю XV в. он был хорошо знаком из пересказов легенд о царе Соломоне и из повестей Скитского патерика, он отразился также в византийских житиях Марины, Конона Исаврийского, вошел в русские повести об Аврамии Ростовском, Иоанне Новгородском и др. В силу наличия сказочного начала в сюжете «Повесть» утверждает эпический идеал: необходимость активного отношения к жизни, поисков, дерзания, смелости (ср. использование этих Евангельских строк Н. С. Лесковым для создания образа мятущегося Ивана Северьяныча в «Очарованном страннике») — и (что удивительно для средневекового текста) не осуждает старца за отсутствие слепой веры. Давление эпического начала в повествовании приводит и к тому, что фигура старца не терпит нравственного ущерба ни от сговора с бесом, ни от его обмана, ибо в этом повороте сюжета старец выступает как эпический герой, состязающийся в хитрости с могучим, но недалеким соперником (ср. подобные эпические сюжеты в «Повести временных лет»: обман княгиней Ольгой, собирающейся креститься, византийского императора; мудрость белгородского старца, перехитрившего печенегов). В многочисленных последующих переделках XVI и XVII вв. «Повесть» становится более пространной, в ее содержании усиливается назидательный дидактический элемент: старец называется «преподобным», безымянные герои получают имена, и полуфольклорный в своей основе текст приобретает черты псевдоисторической «душеполезной» повести. (Подробнее: Демкова Н. С. Принципы сюжетной организации текста в повествовательной литературе XVII в. // Вопросы сюжета и композиции. Горький, 1984. С. 33—41).

Текст «Повести» издается по древнейшему списку первой трети XVI в. — РНБ, Софийское собр., № 1478, лл. 161—164 об.

ПОВЕСТЬ О ЛУКЕ КОЛОЧСКОМ

Подготовка текста перевод и комментарии Л. И. Журовой

ОРИГИНАЛ

О ИКОНЕ ПРЕЧИСТЫЯ БОГОРОДИЦЫ, ИЖЕ ОТ МОЖАЙСКУ НА КОЛОЧЕ

Того же лета[131] от Можайска за пятнадцать верстъ в отчине князя Ондрея Дмитреевича,[132] внука Иванова, правнука Иванова же, праправнука Данила Московскаго, явися знамение в Колочи.[133]

Некий человекъ именемъ Лука, простых людей, ратаев убогих, в последней нисщете си, на некоемъ древе в некоемъ месте обрете икону Пречистыя Богородицы,[134] держашу на руце Младенец Господа Бога нашего Исуса Христа. Со единыя страны иконы тоя на затворце образ Николы чюдотворца, а з другую — Илии пророка. И вземъ ю и целова с верою многою, и постави ея у нивы своея на месте просте, на древе. И приде инъ некий человекъ и взять ю у него. Лука же моливъ его, дав ему хлеб овсанъ, и взят к себе паки икону, и поиде с нею в дом свой.

И бысть в дому его разслаблен человекъ лежаша многа леть. Лука же показа ему икону и, како наиде ея, и поведа ему вса. Человекъ же инъ разслабленый удивися и моляше Луку, да принесеть к нему икону тую; Лука же принесе к нему. Разслабленый же приложи чело и очи и усне ко святей иконе Божия Матери и в той час воста весь здравъ, якоже никогдаже болев.