Том 9 (Конец XIV - первая половина XVI века, подъем общественного значения литературы)

Живое же ничто не обитало на шири земной, — ни в воде плавающее, ни по суше ходящее, ни по воздуху летающее. Но, исполненный всех совершенств, Бог наделил водную стихию способностью давать жизнь и силой рождать, повелел из нее выйти живым существам, как из чрева, носящего вновь зачатого младенца и ожидающего рождения отрока, и словно семя пало божественное повеление, и струи водоточные стали плодоносящими, И поэтому обрели способность к полету легкокрылые птицы, на летание быстрые и легко возносящиеся к небосводу, купаясь в легких воздушных струях. Одни — сильнокрылые, с могучими лапами и острыми когтями, которые они вонзали словно стрелы, с клювами острее, чем ножи, им же мясо служило пищею, и стаями слетались терзать плоть и птицами повелевающий орел, и ястребы-сыроядцы, и все, поедающие мясо, которым не потребен огонь. Есть еще и птицы певчие, кормящиеся травами, с маленькими крылышками и щуплые; по-своему поют дрозды, соловьи, жаворонки, синицы, скворцы и всякие пернатые, летающие по травам полевым и там без труда обретающие пищу. Тогда и звери страшные явились на земле: львы густогривые, медведи, пардусы, тигры, козлы большегубые, быстроногие зайцы, и псы острозубые, мощногрудый слон, и всякие птицы, всякие пресмыкающиеся, которые в воде живут и которые в море, и в горах. Такими животными воду морскую наполнив и сушу, а также и нерукотканную одежду — воздух, спряденный искусством божественных перстов, словно город крепкобашенный и обширный распростер Бог птицам хищным и злаками питающимся, и окончил течение дня пятого.

ДЕНЬ ШЕСТОЙ

Шестой же день снова засиял, подобно розе, и сад дивных деревьев насадил Бог, ни мотыгами землю вскопав, ни лопатами не вспахав красоту прекрасной земли, ни дланями сеятеля засеяв, но одним только словом. И дерево всякое произрастало там доброплодно, благовонное, с красивой кроной и ветвями, источающее сладкий запах. И кто может представить себе красоту Эдема? Там стволы деревьев плодовых, там множество деревьев, благоуханных и вечно цветущих, там спеют вкуснейшие плоды, там, красуясь, растут, достигая небес, высокие деревья: платаны водолюбивые и островерхие ели, превысокие тополя, и кипарисы, и березы. Сливается вместе листва деревьев, сплетаются ветви и тянутся друг к другу стволы. И кажется, что листья деревьев по собственной воле обнимают друг друга, нежно сплетаясь. Солнце воссияло и, сады озаряя, осторожно и бережно сметало на землю листья, чтобы реже была густота тени от крон. Сияла красота роз, и светилась белизна лилий. Не кололись еще лишенные шипов эти розы и так алели и белели они, словно это звезды испускали лучи с земли. Где лицо земное зеленело травой, где темнело орошенными росой цветами и многоразличными красотами. И нежно веяли повсюду зефиры, подобные легкому дыханию, и наполняли воздух запахами цветов. <...>

II

ЗДЕСЬ ПОВЕСТВУЕТСЯ О ТОМ, КАК ЗАПАДНЫЕ ЭЛЛИНЫ И ВОСТОЧНЫЕ НАРОДЫ ВЕЛИ НЕКОГДА МЕЖДУ СОБОЮ ВЕЛИКУЮ ВОЙНУ

Когда Давид еще повелевал иноплеменниками, произошла война с троянцами из-за Елены, жены Менелаевой. Я же, моля о снисхождении мудрых, хочу поведать о той войне, следуя описаниям древних авторов, и думаю рассказать о ней не так, как рассказывал Гомер. Ибо Гомер, изящный в слоге и премудрый, различными цветами красноречия украшает рассказ, а между тем многое изменяет и искажает. Но теперь обо всем этом поведаем.

У царского сына Приама, владеющего Троей, была супруга Гекаба, дочь Киссеева, родившая ему много детей. Когда носила она в чреве и уже приближался срок родов, устрашили ее зловещие сны ночные: привиделась ей головня, охваченная пламенем, извергнутая из чрева ее, от которой сгорел в огне весь город. Услышал об этом Приам, и поведал волхвам, и узнал, что благом будет ему и городу, если новорожденный будет отдан зверям или ввержен будет на смерть в огонь горящий. Вскоре после того родился на свет Александр, младенец веселый, милый и красивый с виду. Следовало бы Приаму не раздумывать, тотчас же погубить рожденного отрока. Но одолел голос природы, и пощадил он младенца, надеясь перехитрить решение судьбы, отдал его некиим на воспитание в село, которое самим Парисом было названо Парие. Был брошен младенец без присмотра, и нашел его некий пастух, и смилостивился, и взял к себе, и пожалел ребенка, и воспитал его как своего сына, и назвал его Парисом.