Том 9. Письма 1915-1968

В апреле я вернулся из Ялты и с тех пор живу то в Тарусе, то в Москве. Пишу 6-ую автобиографическую книгу и одновременно набрасываю главы второй книги «Золотой розы». На днях мы несколько странно отпраздновали день моего рождения (не казнитесь, что Вы его не знаете). Уехали всей семьей в Калугу (прелестный город); а оттуда в страшную глушь, в городок Калужской области Юхнов (вы даже и не подозревали, что есть такой городок на свете). Туда приехали молодые писатели и поэты, приехали мои старые друзья, мы заняли всю гостиницу и прожили там несколько чудесных дней. Вокруг Юх-нова — непроходимые лесные дебри, много чистейших рек и озер, мы ловили рыбу и много шумели. Пили за Вас.

Привет Вашей сестре и Поль. Судя по Вашим описаниям, Поль Мартен — обаятельное существо, капризное, умное, очень женственное. Она лентяйка, но это свойство многих талантливых людей. Передайте ей мой привет и благодарность за мучения с переводом моей книги.

Алешка собирался написать Вам (и уже написал) бла-годарсхвенное письмо, но так как Вы написали, чтобы благодарственных писем не было, то я его задержал.

Татьяна Алексеевна кланяется Вам. Я надеюсь, что Вы познакомитесь.

Будьте здоровы и не волнуйтесь. Целую Вас.

Ваш К. Паустовский.

К. А. ФЕДИНУ

8 июня 1961 г. Таруса

Костя, милый, — на следующий день после юбилея Сам-мира, я уехал в Калугу — встречать свой день рождения. В, Калугу съезжалось человек двадцать литературной молодежи во главе с Саммиром. В общем, пошумели, потом поехали в глухой городок Калужской области Юхнов, заняли всю гостиницу, произвели легкое смятение и восторгались тамошними дебрями, лесами и прозрачными реками. Почти на каждом километре — глубокая река. Ты, кажется, с Иваном Сергеевичем плыл по Угре. Так вот, я ловил на этой чудесной реке рыбу.

Были в Полотняном заводе — имении Н. Н. Гончаровой-Пушкиной. По запустению и красоте я, пожалуй, еще не встречал таких мест в России. От Пушкина осталась только беседка в дремучем парке.

Прости, я отрываю тебя от работы, но надо посоветоваться по бунинскому делу.

Ты знаешь, что вдова Бунина Вера Николаевна умерла в начале этого года в Париже. Квартира Бунина с рукописями, множеством фотографий его личных вещей осталась на попечении его приемного сына Леонида Федоровича Зу-рова.

Сейчас я получил известие, что хозяин квартиры (домовладелец) хочет отобрать комнаты Бунина и вселить в них каких-то людей.

Все рукописи Бунина и Веры Николаевны Зуров сохранит (по завещанию Веры Николаевны весь литературный архив переходит к Зурову). Зуров просит прислать фотографа, который мог бы снять бунинские комнаты. Просит сохранить письменный стол Бунина.

Может ли Союз писателей что-либо сделать в этом направлении? Но, между нами, поручать это дело Н. нельзя. Ни в коем случае. Он и так расхитил многое из бунинского архива.

Может быть, можно все рукописи и вещи перевезти в Пушкинский Дом Академии наук в Ленинграде? Это будет стоит гроши.

Адрес Зурова: I rue Jaequs Offenbach. Paris 16.

Теперь, извини, еще одно дело. Есть такой удивительный человек Николай Андреевич Славятинский — литературовед, автор многих и очень ценных книг. Я знаю его много лет. И вот уже в течение многих лет он собирает материалы для интереснейшей работы об истории образа в русской литературе, о том, как писатели пользуются цветом и светом и всеми остальными изобразительными богатствами нашего языка. Я просматривал материалы Сла-вятинского (он начинает уже писать книгу), — по-моему, это будет книга необыкновенная, раскрывающая такие богатства нашей литературы, мимо которых мы проходим, — богатства действительно потрясающие.

Так вот, этого Славятинского не приняли в Союз, хотя в двух секциях (кажется, литературоведческой и критической) он прошел единогласно и с блеском.

Он одержим своей работой, окончит ее, может быть, и не пользуясь поддержкой Союза, но принять его следует. Его адрес: Москва, 2-ая Тверская-Ямская, 16, кв. 16.

Поручи, если ты найдешь нужным, разобраться кому-нибудь в этом деле.

Вот все мои дела.

Собираюсь в Польшу. Поеду или нет — неизвестно. Что-то долга тянут с решением.

У нас жара. Гоняю по Оке на своем моторе. Работаю.

Обнимаю тебя. Поцелуй Нину и все семейство.

Твой Коста.

С. ЧЕРНЫШЕВУ

10 июня 1961 г. Таруса на Оке

Славчо, дорогой, — не ругайте меня за то, что я так редко и скупо пишу, — моя жизнь в смысле свободного времени сложилась трагически. Меня буквально разрывают на части, и дело дошло до того, что я должен скрываться от людей, чтобы писать свои книги.

Спасибо за письма и книгу с посвящением. Вряд ли я его заслужил, наделав так много ошибок в «Амфоре». Вы в этих ошибках (при первом же переиздании «Амфоры» я их исправлю) не виноваты, а виновато мое восхищение перед Созополем и его людьми. Мне хотелось передать очарование этого города, и поэтому я сознательно сгустил краски.

А есть ошибки просто от незнания мною болгарского языка и недопонимания. Все это будет исправлено. Спасибо за то, что Вы так по-товарищески и откровенно мне написали.