Томъ четвертый. Скитанія

— Почему не завтра? — продолжалъ удивляться князь. — Мнѣ надо спѣшатъ! Разъ, два, готово!.. Вотъ я ѣздилъ въ Скоттскихъ горахъ, — хорошо! Я имѣлъ лошадей, сколько надо. Только сказалъ, сейчасъ привели!..

— Такъ то Скотскія горы! — простодушно возразилъ исправникъ, не подозрѣвая, что князь подъ скоттами подразумѣваетъ шотландцевъ.

Пикники начались со слѣдующаго утра и продолжались все время до отплытія парохода… Мы обѣдали и на «Ламутѣ», и на «Байкалѣ», и просто на чистомъ воздухѣ. Кромѣ обѣда капитанъ «Ламута» угощалъ насъ фонографомъ, съ которымъ онъ возился ночью и днемъ, предпочитая его настоящей оперѣ. Онъ привезъ его на поляну, гдѣ происходилъ нашъ третій пикникъ, рискуя, что драгоцѣнный инструментъ схватитъ простуду на открытомъ воздухѣ.

— Послушайте эту арію Фигнера! — приставалъ онъ къ княгинѣ.

Изъ рупора несся невообразимый визгъ, болѣе похожій на голосъ поросенка на палубѣ «Байкала», чѣмъ на Фигнера.

— Не правда ли, какъ похоже? — спрашивалъ съ восторгомъ капитанъ. — Прелестный инструментъ!..

Съ противоположнаго берега узкой бухты доносились, однако, гораздо болѣе разнообразные крики и визги.

Здѣсь собрались на сходъ всѣ петропавловскіе обыватели, обязанные натуральной повинностью дѣлать раскладку подводъ, необходимыхъ для князя. Споры были довольно бурные, ибо въ бухтѣ, шелъ промыселъ и уѣзжать не хотѣлось никому, и раза два или три члены схода переходили отъ словъ къ дѣлу, употребляя вмѣсто оружія, по исконному камчатскому обычаю, сырую рыбу, сложенную въ кучу на берегу. Дѣйствительно, длинная и грузная кета прекрасно подходила для рукопашной битвы, и звонкіе удары рыбныхъ плюхъ раздавались какъ изъ-подъ валька, къ великой потѣхѣ японскихъ рабочихъ, сбѣжавшихся отовсюду полюбоваться на даровое зрѣлище.

Японцевъ въ Петропавловскѣ въ лѣтній сезонъ набирается довольно много — около полутора тысячъ. Все это рыбные рабочіе, которые ловятъ, пластаютъ, солятъ и сушатъ разную рыбу, во множествѣ собирающуюся у береговъ Камчатки. Рыбные промыслы стали развиваться на Камчаткѣ совсѣмъ недавно. Въ нынѣшнемъ году возникло уже третье товарищество на японскія деньги съ японскими шкунами и пароходами. Обороты, конечно, невелики, но все-таки ежегодно добывается нѣсколько сотъ тысячъ рыбъ. Туземные рыбаки, промышляющіе рыбу у берега небольшими сѣтками, саженей въ 15 или 20, начали, однако, серьезно коситься на этихъ непрошенныхъ пришельцевъ.

— Надо было бы это запретить! — поговариваютъ они. — Этакъ они у насъ всего медвѣдя оголодятъ! И мяса-то не поѣсть будетъ…

Дѣйствительно, медвѣди бродятъ по всей Камчаткѣ стадами и составляютъ нѣчто въ родѣ полуприрученнаго домашняго скота. Жители убиваютъ ихъ сотнями, и о несчастныхъ случаяхъ совсѣмъ не слышно. Во время нашей стоянки вернулась, напр., артель въ шесть человѣкъ, добывшая около 60 медвѣдей. На пай пришлось по 10 тушъ, и удачливые охотники устроили на берегу настоящую мясную торговлю. Если принять во вниманіе, что коровье мясо стоитъ въ Петропавловскѣ 10 рублей за пудъ, то оригинальныя опасенія петропавловскихъ медвѣжатниковъ окажутся, пожалуй, небезосновательными.

Для того, чтобы защитить камчатскихъ медвѣдей отъ оголоданія, областное правленіе выпустило въ прошломъ году циркуляръ, запрещающій производить рыбные промыслы иначе какъ русскими рабочими. Если принять во вниманіе, что даже во Владивостокѣ ни одинъ кирпичъ не кладется и ни одна доска не тешется помимо китайскихъ и японскихъ рукъ, то это запрещеніе, конечно, покажется шуткой. Положимъ, въ нынѣшнемъ году новая административная утопія осталась мертвой буквой, но третьему рыболовному товариществу долго не давали разрѣшенія на производство промысловъ изъ-за его японскихъ рабочихъ. Съ отчаянія администраторъ товарищества, Зубковъ, молодой архангельскій поморъ, случайно попавшій на эту отдаленную окраину, принялся нанимать русскихъ рабочихъ во Владивостокѣ. Ему удалось найти троихъ. Я видѣлъ ихъ потомъ въ Усть-Камчаткѣ. Это были типичные представители «шпанки», ушедшіе въ рыболовы, потому что дѣваться некуда. Они пили горькую, пропили всѣ вещи съ себя, ходили въ отрепьѣ и знать не хотѣли хозяина и его невода.

— Это чтобъ мы стали въ воду лазить! — говорили они во всеуслышаніе. — Да Боже сохрани. Мы въ надсмотрщики шли или тамъ по письменной части (двое, между прочимъ, были совсѣмъ безграмотны). То и думали, когда рядились!..

Кончилось дѣло тѣмъ, что Зубковъ, успѣвшій тѣмъ временемъ получить годичное разрѣшеніе на наемъ японскихъ рабочихъ, махнулъ рукой на этихъ импровизированныхъ рыболововъ и возвратилъ имъ контракты. Но они и тутъ уперлись.

— Мы рядились на всю зиму! — объявили они. — Коли привезъ на Камчатку, такъ и держи, да и жалованье плати, да и назадъ вывези!..

Такъ они и остались у него на промыслѣ, какъ безполезный придатокъ, произведенный внезапнымъ стремленіемъ администраціи русифицировать рыбные промыслы на Камчаткѣ.