Томъ девятый. Передвинутыя души, — Кругомъ Петербурга

«Мы узнали изъ Тегерана, что шахъ Махмедъ-Али-Мирза, который разгромилъ меджлисъ и изгналъ депутатовъ, находится въ тѣсномъ положеніи относительно денегъ и проситъ помощи у русскаго или англійскаго правительства. Намъ написали, что повелитель Ирана заложилъ въ русскомъ банкѣ свои драгоцѣнныя вещи и получилъ ссуду въ полмилліона рублей. Въ памяти нашей свѣжи насилія и убійства, совершенныя въ Тегеранѣ. Но мы не можемъ повѣрить, что эти злыя событія — личный плодъ воли Махмедъ-Али-шаха, ибо нѣтъ у него ни силы, ни рѣшимости… Все устроилось, какъ нужно было притѣснителямъ персидскаго народа. И конституція поникла. На долго ли? Я, какъ одинъ изъ избранниковъ трехмилліоннаго населенія Азербейджана, заявляю, что народъ никогда не забудетъ пережитаго и не откажется отъ лучшей судьбы. Затишье въ Тегеранѣ и другихъ мѣстахъ только временное. Черезъ полтора мѣсяца начнутся новые поступки. Мы вѣримъ, что они окончатся къ нашей пользѣ. Во всѣхъ мѣстахъ идутъ достойныя приготовленія, какъ призываетъ къ тому письмо наджафскихъ муштеидовъ, толкователей закона, намѣстниковъ пророка на землѣ! Ибо они призвали весь персидскій народъ и назвали враговъ конституціи клятвопреступниками и врагами ислама. По мусульманскому шаріату, непослушаніе муштеидамъ равно отреченію отъ религіи, если даже ослушникъ владѣтельная особа. Мы просимъ васъ вспомнить англійскую табачную монополію, когда муштеиды воспретили народу курить табакъ, и было большое волненіе, и шаху пришлось отмѣнить свой указъ. Подобно этому, нарушеніе высокой клятвы, данной публично на коранѣ въ защиту конституціи, не будетъ никогда забыто въ Персіи. Тому, что новый меджлисъ будетъ созванъ, не вѣрятъ даже малыя дѣти.

Но члены меджлиса считаютъ себя представителями народа, ибо шахъ далъ подписку, что не разгонитъ меджлиса до конца его полномочій. Эта подписка хранится въ дѣлахъ меджлиса. Оттого мы не считаемъ, что меджил и съ уничтоженъ. Мы можемъ основать въ Тавризѣ временное правительство, и весь Азербайджанъ будетъ на нашей сторонѣ. Рѣчи о новомъ меджилисѣ только пролагаютъ дорогу новому займу въ Россіи или въ Европѣ. Зачѣмъ нуженъ заемъ? Для новыхъ утѣсненій. Но въ Персіи увѣрены, что никакая держава не дастъ для этого денегъ. Если великая Россія дорожитъ своимъ престижемъ, добрымъ сосѣдствомъ и обильною торговлей, если хочетъ явиться благожелательницей персидскаго народа, можетъ ли она идти по этому пути? Мы хотимъ вѣрить, что въ этомъ своемъ опасеніи персіяне ошибаются. Мы надѣемся, что этотъ рискованный шагъ не будетъ сдѣланъ. Дѣйствія Ляхова и дѣйствія Шапшала могутъ быть оправданы, ибо они, хотя и русско-подданные, находились на службѣ персидской. Но денежная помощь на поддержку нашихъ враговъ не можетъ быть оправдана. Какая же вамъ польза сказать персидскому народу: „Я тебя не знаю и съ тобой не считаюсь. Отнынѣ ты для меня не существуешь? Или вы станете думать, что отнынѣ персидскій народъ не будетъ играть никакой роли въ собственной странѣ? Такъ думать — значитъ не знать персидскаго народа и не считаться съ жизнью. Что же останется намъ для собственной защиты? Разрывъ торговли, бойкотъ обоюдной выгоды, злопамятное отчужденіе. Мы заклинаемъ васъ. Народъ нашъ не желаетъ вмѣшательства въ его дѣла, если бы даже это вмѣшательство было въ его пользу“…»

4. Въ Тифлисѣ

Цѣлый день мы шатались по улицамъ Тифлиса, торопясь увидѣть все, что полагается видѣть. Мы завтракали въ татарской харчевнѣ на прилавкѣ, обитомъ жестью; листообразный хлѣбъ лавашъ служилъ намъ тарелкой и салфеткой.

Въ полдень мы пили виноградную водку и золотистое вино въ Азіатскомъ буфетѣ надъ рѣкой Курой. Мылись въ горячихъ сѣрныхъ баняхъ, и толстобрюхіе банщики топтали насъ своими черными колѣнями. Скитались по верхнему базару и разсматривали вывѣски. Онѣ были написаны по-русски, но съ мѣстнымъ колоритомъ и будто даже съ акцентомъ. Напримѣръ:

Духанъ Восточній Араматъ.

Разній свѣжій закуски.

Коля, Коля, дай мнѣ вина и водки

Коля былъ хозяинъ духана.

Было душно и пыльно, солнце жгло насъ своими отвѣсными лучами. А внизу бѣжала Кура, бѣлая, въ пѣнѣ. Группы веселыхъ мѣщанъ купались на камняхъ. Они раздѣвались тутъ же, безъ всякаго стѣсненія, и бросались въ воду, и рѣка уносила ихъ далеко впередъ и выносила на берегъ.

Чей-то голосъ бойко напѣвалъ:

Жилъ былъ князь,
Свалился въ грязь,
Запачкалъ лицо
И сталъ «гацо» (простолюдинъ).

Мы встрѣчали разныхъ людей, туземцевъ и чиновниковъ, и думцевъ, и истинно-русскихъ патріотовъ. Были въ редакціяхъ мѣстныхъ газетъ туземныхъ и русскихъ: «Закавказье», «Сангакъ», «Амирани» «Хомли».

Онѣ не имѣютъ ни гроша, но существуютъ и даже платятъ штрафы. Начальство закрываетъ ихъ, но онѣ опять открываются.

— А какой гонораръ вы получаете? — полюбопытствовалъ я.

— Гонораръ? — удивился редакторъ, а потомъ даже обидѣлся. Развѣ нельзя работать безплатно ради идеи?