Том I

Вы МНЕ с утра поторопились сообщить, что Шура (у него выходной день) вам должен помочь в различных неотложных делах, и меня попросили до вечера не приходить, а вечером прийти непременно – я огорченно удивился, почему Шурина помощь вам полезнее моей, хотя и смутно предполагал, что вы готовитесь отпраздновать мои сегодня исполнившиеся тридцать три года. Когда я, подчеркнуто-обиженно опоздав, чуть беспокоясь, постучался к вам в комнату, у вас уже сидели Марк Осипович, Рита и Шура – странно-натянутые и официальные – и все сразу начали меня поздравлять. Вы поздравили последней, неловко подставив для поцелуя щеку и сейчас же стремительно отстранившись – остальные расцеловались со мной откровенно, шумно и весело, и меня как-то болезненно задело, отчего именно мы с вами друг друга стесняемся перед посторонними людьми и должны их обманывать осторожной, взаимно-холодной любезностью. Стол был празднично-чисто накрыт – бутылки с ликерами и водкой, бесчисленные сандвичи из кондитерской, цветы и бумажные салфетки доказывали тщательность приготовлений. На кровати вы разложили подарки – запонки, галстух, парадный шелковый платок, – всё это мне подтверждало, для каких «неотложных» дел вы нуждались в Шуриной помощи. Со свойственной вам стыдливой замкнутостью, старающейся наших отношений не обнаруживать и нередко для меня оскорбительной, вы словно бы не расслышали моих похвал «необыкновенно-нужным» подаркам и преувеличенно-горячих слов благодарности, и лишь гораздо позже, столкнувшись со мной в коридоре (куда я попросту выбежал вслед за вами), вы тихо, без всякого выражения, мне сказали:

– А знаете главный сюрприз – Сергей Николаевич окончательно не приедет.

Я всегда поражаюсь этой вашей неукоснительной выдержке – сделать приятное и ничего не сказать, и отталкивать естественную мою признательность, – точно вы не любите, что-то дарите между прочим и от меня тогда особенно далеки. Мне в этих случаях трудно понять вашу внутреннюю смущенную близость, я слепо и глухо сужу по внешнему и бываю, как ребенок, уязвлен вашим отталкиванием и внезапной отчужденностью. Так, после сообщения в коридоре я любопытно и взволнованно ждал успокоительных подробностей о Сергее Н., но вы словно бы забыли о законном моем любопытстве (оттого что стеснялись гостей), и я с горечью покорился необходимости всякие расспросы отложить, вами же приученный к стоической терпеливости, мне самому кажущейся бесцельной и лишней.