Томъ седьмой. Духоборы въ Канаде. — Белая Арапія. — Искатели

Въ другихъ случаяхъ желаніе перенести селеніе на новое мѣсто вытекало изъ общаго стремленія общины придать своимъ поселеніямъ болѣе единообразный размѣръ и правильнѣе распредѣлить ихъ въ частяхъ округа, назначенныхъ для земледѣлія, оставивъ пастбищныя мѣста свободными для общихъ стадъ. Для этой цѣли нѣкоторыя болѣе многолюдныя села, какъ Надежда и Отрадное, должны были расколоться на-двое и даже на-трое; другія отдѣляли отростки, которые имѣли присоединиться къ малолюднымъ селеніямъ и дополнить ихъ до общей нормы.

— У насъ рѣшили вообще, — разсказывали мнѣ духоборы, — новыя села заводить по сороку дворовъ и по сороку участковъ, и чтобы молодымъ не жить со стариками, развѣ самъ похочетъ. А по закону, какъ кто женится, получаетъ свою избу и все хозяйство…

Я полюбопытствовалъ о причинахъ, вызывающихъ это стремленіе къ крайнему раздробленію семей.

— Очень просто, — объясняли духоборы, — какъ у насъ есть общее хозяйство, то намъ не надо другъ объ дружку безъ нужды торкаться. А по нашему примѣчанію, тѣ друзья лучше живутъ, которые рѣже видаются. Пускай же каждая жененка имѣетъ свое гнѣздо и свое хозяйство…

Предо мной, очевидно, былъ единственный въ своемъ родѣ примѣръ дальнѣйшаго развитія началъ, лежащихъ или, вѣрнѣе сказать, лежавшихъ въ основаніи русской земельной общины, и это развитіе логически вытекало изъ измѣненія общественныхъ и хозяйственныхъ условій. При общемъ земельномъ владѣніи и частномъ полевомъ хозяйствѣ крупная нераздѣленная семья являлась главнымъ краеугольнымъ камнемъ экономическаго строя деревни. Здѣсь, напротивъ, при общинномъ хозяйствѣ, раздѣлы теряли свой вредный характеръ, и индивидуальность, стѣсненная архаической формой общиннаго владѣнія, спѣшила немедленно заявить свои права и осуществить ихъ въ рамкахъ болѣе сложной и въ то же время болѣе эластичной и свободной экономической системы.

Указаніе на сорокъ участковъ, которые соотвѣтствуютъ сорока дворамъ каждой деревни, было для меня не совсѣмъ ясно, но при дальнѣйшихъ разспросахъ я съ удивленіемъ узналъ, что старанія канадскаго правительства, повидимому, все-таки не пропали даромъ. Духоборскій комитетъ, составляя свои списки надѣльныхъ душъ, тщательно группировалъ ихъ примѣнительно къ предположенному плану разселенія, и теперь каждая группа хозяйствъ имѣла переселиться именно на свои собственные участки.

— Это, чтобы потомъ путаницы не было, — объясняли духоборы, — можетъ, дѣлиться захотятъ или чего, такъ чтобы у каждаго была на-лицо своя земля…

Я скорѣе склоненъ былъ ожидать, что община нарочно спутаетъ всѣ списки, чтобы поставить преграду раздѣлу, но духоборская организація развивалась по своеобразному плану, полному тщательно обдуманныхъ и потому неожиданныхъ деталей.

Впрочемъ, въ настоящее время никто не думалъ о раздѣлѣ. Какъ сказано, въ селеніи оставалось мало мужчинъ, и большая часть работъ совершалась руками женщинъ. Но духоборскія сестрицы жили очень дружно, дѣло спорилось у нихъ въ рукахъ, и, благодаря выгодамъ общаго труда, онѣ даже въ эту пору, предъ началомъ страды, имѣли много досуга и отнюдь не должны были убиваться надъ работой «отъ свѣта до свѣта», какъ въ былое время, на старомъ пепелищѣ.

— Хорошо вмѣстѣ жить, — говорили онѣ, — легко, заботы нѣтъ. Встанемъ утромъ, посмотримъ, еще солнышко на небушкѣ не очень высоко, слава тебѣ, Господи! Чего бы намъ, сестрицы, поработать? Пошли, — гдѣ прогуторили, гдѣ на пѣсняхъ пропѣли, а глядишь, все сдѣлали, что нужно.

Въ первый же вечеръ я былъ свидѣтелемъ общественнаго подоя коровъ. На высокомъ шестѣ, укрѣпленномъ надъ коровникомъ, былъ поднятъ бѣлый лоскутъ холста, который бабы шутя называли коровьимъ флагомъ. Это былъ знакъ подросткамъ, которые пасли скотъ за деревенской околицей, что пора пригнать коровъ къ вечернему подою. Минутъ черезъ пятнадцать стадо появилось на улицѣ, и молодые пастухи загнали его въ ограду. Послѣ прошлогоднихъ походовъ скота все еще было мало. Дойныхъ коровъ было всего двѣнадцать. Молоко отъ нихъ брали двумя смѣнами: сегодня — одна сторона улицы, а завтра — другая.

Доильщицы очередной смѣны выдоили коровъ, слили подой въ большую кадку, при чемъ молоко было заботливо процѣжено, потомъ разлили его чашками въ принесенную посуду, по числу членовъ каждой семьи, и разослали по домамъ съ ребятишками. Работа эта была сдѣлана такъ же быстро и безшумно, какъ на хорошо организованной молочной фермѣ. Доильщицы, впрочемъ, вовсе не были склонны разсматривать дѣлежку молока какъ нѣкотораго рода общинное священнодѣйствіе.

— Что жъ дѣлать! — говорили онѣ снисходительнымъ тономъ, — поневолѣ приходится молочко ковшикомъ болтать, не то другіе-то ребятишки и вовсе бы насидѣлись безъ молока. Вотъ, дай срокъ, разживемся, справимъ каждой хозяйкѣ по коровѣ, тогда не придется переплескивать удой изъ чашки въ чашку.