Томъ седьмой. Духоборы въ Канаде. — Белая Арапія. — Искатели

Рабочіе вообще неохотно прибѣгаютъ къ перепискѣ. Они предпочитаютъ сдѣлать крюкъ по дорогѣ изъ завода версты въ три или въ четыре и вести личные переговоры.

Всякіе есть между ними: мужчины и женщины, сангвиники и меланхолики, люди безусловно благонадежные и такіе, кому все равно надо убираться по добру, по здорову.

Но въ общемъ я долженъ сказать, что они мало отличаются отъ прежнихъ интеллигентовъ. Точно такъ же они знаютъ одно: уйти надо, но какъ уйти, куда и зачѣмъ, объ этомъ они справляются больше всего попутно, для очистки совѣсти. И еще чаще интеллигентовъ они спрашиваютъ, какимъ путемъ ближе проѣхать въ Америку, — моремъ или сушею.

До сихъ поръ еще существуетъ на свѣтѣ идея о томъ, что интеллигенція одно, а такъ называемый народъ совсѣмъ другое. У интеллигенціи дряблая душа, у народа твердыя руки. Интеллигенція только портитъ, но въ нужную минуту народъ придетъ и принесетъ спасеніе.

Идея эта по меньшей мѣрѣ старомодная. Въ послѣдніе три года мы получали отъ исторіи наглядные уроки. Уроки были дорогіе, но зато кое-что осталось въ памяти.

Напримѣръ: не проси, все равно не дадутъ. Не вѣрь, когда обѣщаютъ. Синица въ небѣ не лучше, чѣмъ журавль въ небѣ. Только то твое, что въ рукахъ у тебя.

Въ число этихъ уроковъ входитъ новая идея объ отношеніи интеллигенціи и народа. Интеллигенція и народъ, это — одно. Они не лучше и не хуже другъ друга. У нихъ одна манера вѣрить; общая наивность, общая готовность сваливать наиболѣе трудный подвигъ на чужія плечи. Они сражаются вмѣстѣ и вмѣстѣ получаютъ символическія подачки и реальные побои. Когда-нибудь вмѣстѣ они достигнутъ удачи.

Но я увлекся и отклонился въ сторону. Пора вернуться опять къ моимъ искателямъ Бѣлой Арапіи.

На прошлой недѣлѣ ко мнѣ пришли двѣ барышни. Обѣ были огромнаго роста, въ короткихъ суконныхъ кофточкахъ, съ бѣлымъ башлыкомъ, повязаннымъ накрестъ. Руки у нихъ были красныя и вылѣзали изъ узкихъ рукавовъ. На дворѣ былъ морозъ и онѣ долго топали ногами, чтобы немного отогрѣться. Барышни были сидѣлки, одна изъ общины сестеръ милосердія, другая изъ Калинкинской больницы.

— Мы хотимъ ѣхать въ Америку, къ духоборамъ, — объявили онѣ.

— А деньги на дорогу у васъ есть?

— Денегъ нѣту. Мы думали, вы намъ присовѣтуете.

— Рублей на полтораста трудно присовѣтовать, — возразилъ я.

— Мы еще иначе придумали, — сказали барышни, — мы на судно поступимъ. Женская работа и тамъ надобна — бѣлье мыть, чулки штопать. Доѣдемъ задаромъ до Америки.

Кстати сказать, это полумиѳическое судно, на которое можно «поступить», играетъ въ разсчетахъ рабочихъ видную роль.

Каждый, у кого нѣтъ денегъ, мечтаетъ доѣхать до Америки даромъ, въ обмѣнъ за черную работу своихъ крѣпкихъ, но необученныхъ рукъ. Увы, съ одной черной работой не далеко уѣдешь даже въ Америкѣ на берегу, не говоря о судахъ.

— А зачѣмъ вы хотите ѣхать въ Америку? — полюбопытствовалъ я.

— Какъ же не ѣхать, — сказала одна сидѣлка, — здѣсь насъ за людей не считаютъ! Помыкаютъ нами, какъ чумичкой.

— «Зачѣмъ вы говорите сидѣлкамъ вы, — передразнила она чей-то начальственный голосъ. — Онѣ не пріученныя»…

— Тамъ либо погибнемъ, либо людьми станемъ — твердо сказала другая. — Тамъ, сказываютъ, замужъ легче выйти. Вы же писали…

Вотъ наказаніе. Правда, я писалъ, описывалъ, что видѣлъ; я писалъ разсказъ, а вовсе не краткое руководство къ охотѣ за женихами.

Сидѣлки ушли. Дня черезъ два пришелъ молодой человѣкъ, онъ явился прямо съ работы и былъ весь въ сажѣ, какъ трубочистъ.

— Я хочу уѣхать отсюда, — заявилъ онъ мрачно. — Жить не у чего.

— Вы партійный? — спросилъ я вдругъ.

— Я бывшій партійный, бывшій сознательный, бывшій организованный, но теперь я не вѣрю въ программы.

— Вы пьете вино? — задалъ я другой вопросъ.

— Сроду не пилъ и табаку не курилъ, и если выходитъ по духоборской вѣрѣ, чтобъ мяса не ѣсть, я и на то согласенъ, только чтобъ жить по иному. Мы старый строй бороли, себя надо побороть. Живемъ, какъ собаки. Бѣдный бѣдному согласенъ горло перегрызть. Одно осталось — уѣхать отсюда къ чортовой матери.

— Вы подождите до весны, — посовѣтовалъ я. — Въ Америкѣ теперь кризисъ.

— Я не могу ждать, — сказалъ мой гость. — Мысли мнѣ приходятъ, чтобъ сразу покончить всю канитель. Но только если доведется, то лучше не быть дуракомъ, а сдѣлать протестъ противъ другихъ, счастливыхъ.

Въ карманѣ у меня лежало письмо, только что полученное изъ Нью-Іорка, тоже отъ рабочаго, который прожилъ въ Америкѣ девять лѣтъ и теперь собирался вернуться. Я досталъ письмо и прочиталъ отрывокъ.

«Кризисъ сталъ надвигаться съ быстротой урагана. Онъ оставилъ на улицѣ сотни тысячъ людей. Пройдетъ мѣсяца три и безработные будутъ насчитываться милліонами.

Люди толпятся тысячами на пароходахъ, отходящихъ въ Европу, и бѣгутъ, точно крысы съ судна, давшаго течь. Скверно голодать, особенно въ Америкѣ».

— Та-акъ!.. — протянулъ мой посѣтитель. — Ну, спасибо! Теперь я знаю, что сдѣлаю.

— Вы зайдите черезъ недѣлю, — предложилъ я. — Я соберу еще новыя справки.

Онъ пожалъ плечами. — Что жъ, я зайду. Прощайте пока!