Томъ седьмой. Духоборы въ Канаде. — Белая Арапія. — Искатели

Послѣ того вышеупомянутые земскіе врачи, народные учителя и страховые агенты, оставивъ въ забвеніи покойнаго Миклуху-Маклая, обратили ко мнѣ часть своихъ запросовъ. У меня имѣется коллекція писемъ, числомъ до полутораста. Письма эти были получены въ теченіе трехъ лѣтъ 1902–1904, вплоть до японской войны. Всѣ они весьма однообразны, какъ будто списаны одно съ другого.

Уважаемый (имя рекъ!) Я прочиталъ ваши очерки духоборской жизни въ Канадѣ и нахожу, что эта жизнь удовлетворяетъ моимъ духовнымъ стремленіямъ, а потому, собираясь отправиться въ Канаду, прошу васъ не отказать отвѣтить мнѣ на нижеслѣдующіе вопросы:

1) Гдѣ находится та часть Канады, въ которой живутъ духоборы?

2) Какимъ путемъ всего ближе можно доѣхать до Канады? (Одинъ даже прибавилъ: моремъ или сушею?)

3) Гдѣ можно получить билетъ въ Канаду прямого сообщенія, чтобы доѣхать до мѣста?

4) Сколько денегъ нужно имѣть, чтобы прожить въ Канадѣ первое время. Потомъ обыкновенно слѣдуетъ поясненіе: «У меня хватитъ только на проѣздъ».

5) Какой языкъ лучше всего изучить до отъѣзда? И при этомъ поясненіе: «Французскій я немного знаю. Англійскій же, какъ я слышалъ, изучить безъ практики невозможно».

Вопросовъ было много и все въ такомъ же родѣ. И въ самомъ концѣ письма стояла приписка небольшая, но очень важная:

«Нужны ли врачи духоборамъ? Я земскій врачъ и намѣренъ выйти въ отставку», или: «нужны ли духоборамъ учителя? Я учитель».

Одинъ даже спрашивалъ: нужны ли духоборамъ письмоводители и при этомъ пояснялъ: «я письмо-водитель земскаго начальника». Каюсь, на многія письма я не отвѣтилъ. На другія отвѣчалъ въ разочаровывающемъ тонѣ. Я писалъ, что интеллигентные работники духоборамъ въ настоящее время не нужны, особенно люди — со стороны, что прилѣпиться къ нимъ новому человѣку не такъ легко, что жить на чужбинѣ трудно и тоскливо, несмотря на свободу печати и безплатный надѣлъ изъ канадскаго земельнаго фонда. Иногда въ отвѣть я получалъ еще одно письмо, ругательное: «Эхъ, ты, малодушный!»

Японская война положила конецъ этимъ письмамъ, какъ будто всѣ эти «взыскующіе града» отправились гуртомъ на помощь генералу Стесселю въ защитѣ Портъ-Артура. Дѣло, конечно, было не въ этомъ, а въ другомъ. Старая россійская стѣна дала трещину, свѣжій воздухъ потянулъ внутрь, и вмѣсто щедринской мечты о вольномъ баранѣ, пришелъ понемногу явочный порядокъ свободъ, потомъ явочный безпорядокъ. Начальство завело войну съ порядкомъ и безпорядкомъ и началась смута.

Если я и получалъ въ это время письма отъ читателей, то совсѣмъ въ другомъ родѣ, чѣмъ прежде. Иногда подробно: «Бьютъ насъ, бьютъ проѣзжихъ и кто подъ руку попадается; картину избіенія мы не можемъ описать, а она равна будетъ, какъ описалъ Дорошевичъ на островѣ Сахалинѣ, только развѣ съ той разницей, что тамъ били по извѣстному мѣсту тѣла, или были происшествія въ Римѣ на турнирахъ, когда выводили на арену разъяреннаго тигра или быка и пускали на человѣка, точно такъ и здѣсь. Напьется надзиратель водки, разъярится и кинется, какъ тигръ, — виновенъ или нѣтъ, ему все равно, бьетъ, гдѣ попало и чѣмъ попало. Когтями за лицо, кулаками по ребрамъ, нагайками и прочими предметами. Сейчасъ другой надзиратель Штапель, но онъ еще звѣрѣе того. Сколько ни жаловались, защиты намъ нѣтъ ни отъ кого. И чего мы ни говоримъ, то насъ не слушаютъ».

Иногда кратко и загадочно: «Ондрію Осьтебенаенку зломали три ребра и одну правую руку. Били всего. Заступись».

Я старался отвѣчать на эти письма, хотя и не зналъ, зачѣмъ. Они просили о защитѣ, но кого же мы могли защитить?.. Мы сами нуждались въ защитѣ.

И отъ сочувствія нашего никому не было ни тепло ни холодно.

Послѣ того больше года не было никакихъ писемъ. Никто не спрашивалъ, никто не жаловался. Кому было въ-моготу, тотъ терпѣлъ. Кто не могъ терпѣть, убѣгалъ безъ оглядки, куда попало, — ему было некогда справляться, гдѣ берутъ билетъ прямого сообщенія въ Бѣлую Арапію.

Однако, въ концѣ прошлаго года бѣлоарапскіе запросы опять возобновились. Кончился, видно, нашъ періодъ «бури и натиска»; вмѣсто того, чтобы убѣгать сломя голову, мы снова полземъ врозь медленно, вяло, въ родѣ изнурительной лихорадки.

Все же противъ прежняго времени есть различіе.

Раньше о Бѣлой Арапіи справлялись интеллигенты. Теперь интеллигентовъ нѣтъ. Ихъ замѣнили рабочіе, слесаря, печатники, булочники, даже швейцары и отставные городовые, а болѣе всего безработные, безработные.

Говорятъ, голодный человѣкъ мечтаетъ о кускѣ хлѣба. Это неправда. Онъ мечтаетъ о земномъ раѣ, о полной справедливости, о братствѣ богатыхъ и бѣдныхъ.

Голодный человѣкъ по существу максималистъ въ своихъ мечтахъ и въ своихъ молитвахъ.

Ибо, — какъ объяснялъ мнѣ одинъ старый нищій, — «у человѣка проси копеечку, у Бога просить копеечку не стоитъ безпокоить Его. Лучше проси сразу двѣсти тысячъ».

Безработные занимаютъ у товарища сапоги поцѣлѣе, закалываютъ на голой шеѣ сѣрый шарфъ, чтобъ скрыть отсутствіе бѣлья, и приходятъ справляться относительно проѣзда въ Канаду. Вмѣсто Канады, конечно, чаще всего выходитъ внутренній заемъ.