Томек в стране фараонов

В конце концов, всех одолела усталость, и они попытались заснуть. Задолго до рассвета Салли разбудил писк крыс. Это было уже слишком, она не выдержала и убежала на палубу. Закутавшись в теплую арабскую шаль, положив руку на голову Динго, категорически отказавшегося ночевать в каюте, она стала ждать рассвета. Девушка сонно перебирала воспоминания ушедших, как будто бы далеких лет.

«Что ждет нас впереди?» – подумала Салли, и вновь в воображении возникло лицо Смуги в клубах табачного дыма.

На востоке тем временем горизонт уже пожелтел, из-за пустынных скалистых вершин показались розоватые полосы, отражающиеся в зеркальных водах Нила. Из-за холмов выкатился шар солнца. Салли зашептала слова гимна Атону, приписываемые Эхнатону:

О живой Атон, твой восход прекрасен,
Ты приносишь в жизнь утра свежий ветер;
Как же ты велик – будет день твой ясен,
Как же ты красив – будет день твой светел.

Сотворил ты небо, что есть над нами,
Чтобы видеть жизнь твоего народа,
Наступает ночь – мы согреты снами
О тебе и ждем твоего восхода[100].

– О чем задумалась, голубка? – неожиданно прервал ее размышления Новицкий, вставший пораньше, чтобы приготовить завтрак.

Он чрезвычайно серьезно исполнял обязанность кока.

– Когда-то я из матросов выбился в боцманы, потом меня произвели в капитаны. Не так давно назначили генералом. Но надо уметь падать с вершин. Понижение так понижение! Продал яхту и получил свое, заделался слугой!

Новицкий никогда бы не признался, что обожал стряпать самые разные блюда. Сейчас решил приготовить типичный арабский завтрак. Новицкий вытащил из кафаса кухонную посуду, достал из запасов подаваемые тут к каждому блюду хлебцы-балади, напоминавшие лепешки. На кухне еще с вечера на медленном огне варились бобы с морковью, луком и помидорами. Сейчас варево напоминало густую кашу на молоке. Новицкий, попробовав, тут же сморщился.

– Пресно! Надо бы приправить! – оценил он приготовленное блюдо и добавил соль, перец, лимонный сок, протертый лук, чеснок, оливковое масло и томатный сок. Запах стал куда соблазнительнее, и Салли охотно попробовала.

– Великолепно! – согласилась она. – И пахнет совсем по-арабски.

С этими словами она втянула пахнувший чесноком и другими приправами воздух. Новицкий тем временем вытирал слезы после нарезания лука. Разрезав балади и вынув из них мякиш, они заполнили их приправленным фулом, а затем разбудили Томека и Патрика.

Плывшие на судне мусульмане, расстелив коврики, приступили к утренней молитве. Лорд-англичанин, к их удивлению, пригласил на завтрак обоих европейцев, капитана и рулевого «Хеопса», а у остальных попросил прощения, что, мол, не может их угостить, поскольку имеет в распоряжении единственного слугу, зато пообещал им щедрый бакшиш по завершении рейса.

Однако спокойное путешествие продолжалось недолго. Уже на следующую ночь, перед рассветом, когда и самые бдительные клюют носом, с гор неожиданно подул ветер. Моряк, дремавший у штурвала, его не ощутил. А ветер продолжал крепчать над внезапно вздыбившейся рекой. Парусник, неглубоко сидевший в воде, опасно раскачивался на волнах и кренился, готовый вот-вот перевернуться.

Первым проснулся Новицкий. Может, сработало безошибочное морское чутье, а может, он почувствовал, что в каюте вода. Сорвавшись с койки, он выскочил на палубу. Судно с раздутым ветром парусом неслось вперед, будто конь с развевающейся гривой. Рулевой что-то кричал. Новицкий мигом оценил обстановку.

– Парус! Сворачивай парус! – крикнул он по-польски, забыв, что никто его не понимает.

Не ожидая ничьей помощи, моряк один вступил в борьбу с непокорным куском парусины. И тут же ему пришла на подмогу быстро пробудившаяся от сна команда во главе с капитаном. Дело было очень нелегкое. Суденышко мотало во все стороны. В конце концов парус все же свернули, судно замедлило ход. До утра уже никто не сомкнул глаз.

– Наше счастье, что все обошлось, – облегченно вздохнул Новицкий. – При такой мелкой осадке надо постоянно следить за ветром.

Очевидно, того же мнения был и рейс, ударом бича огревший заснувшего на вахте матроса. И не пожелал больше откладывать на потом церемонию задабривания Аллаха или джиннов.

Судно приблизилось к берегу, и один из матросов выскочил на сушу. Ему подали большой, толстый, заостренный на конце кол, который он и вбил в землю деревянным молотом. Таким образом судно встало на якорь.

Матросы зарезали купленного Томеком барана.

– Жаль, что так поздно, – печалился рейс, – а то плавание обошлось бы без неприятностей.