Томек в стране фараонов

– Садись, брат, – разрешил перевозчик. – На корму, а не на нос, только это даст тебе счастье. А что у тебя в руке?

– Подарок для Осириса, – ответил путник, и Салли увидела небольшой узелок, который он прижимал к груди, и вдруг так быстро, как бывает только во сне, с изумлением узнала в путнике Томека.

– Не бойся, брат, Осириса, – успокаивал его перевозчик. – Он свой. Я, правда, не могу с тобой идти, у меня здесь много работы, да ты и сам справишься.

– В Зале Двух истин ничего не скроешь, – сказал путник. – Мне это известно. Тот, кто не признает правды, будет наказан. Скромность получит богатство, а беззаконие никогда не добьется цели.

У входа в Зал Двух истин[122] ждала богиня Гептер-Гор с двумя головами – львицы и крокодила, в руках она держала по ножу. Путник остановился, чтобы произнести обращение:

«Приветствую тебя, Великий Бог! Господин Двух истин! Я пришел к тебе, господин мой! Меня привели, чтобы я увидел тебя. Я знаю твое имя, знаю имена сорока двух, окружающих тебя… Я принес тебе Две истины».

Томек – теперь Салли была уже окончательно уверена в этом – вышел в центр зала. Салли осмотрелась его глазами. На троне восседал правитель суда Осирис.

Весами Добра и Зла заведовал Анубис, только вместо головы шакала на Салли глядело спокойное лицо Вильмовского. У судебного писаря Тота оказалось лицо отца Салли, господина Аллана. Томек с серьезным видом кивнул им, затем приветствовал высокий трибунал и протянул на ладони свое сердце, уста и глаза. «Это первый этап суда, – подумала Салли. – Все, что за свою жизнь он слышал, видел и думал, было чисто и благородно. Сейчас огласит длинное заявление о своей невиновности».

– Я избавился от всех своих грехов. Я не грешил против людей. Не обворовывал бедных. Не отравлял. Не убивал. Не подсылал убийц. Не делал никому зла. Я чист, я чист, я чист, – повторил Томек, а Тот и Анубис улыбались ему.

Затем трибунал приступил к допросу. Проверяли, говорит ли путник правду. Его сердце положили на одну чашу весов, а на другую перо – символ богини Маат. Салли задрожала. Чаша колебалась то в одну, то в другую сторону. Когда же перевесила чаша с пером, чудовище, называемое Амат, или Пожиратель мертвых, – с мордой крокодила, львиной гривой и лапами и телом гиппопотама, – разинуло ужасающую пасть.

В эту минуту Томек развязал узелок и поднес то, что там было, Осирису. В сиянии свечей сверкнула фигурка фараона. Осирис торжественно поднял ее.

Чаши весов дрогнули и выровнялись. Осирис встал и торжественно провозгласил путника оправданным. Тот с лицом старого Аллана подвел Томека к Осирису. Вместе с Салли они посмотрели ему в лицо и обомлели. У Осириса было лицо Смуги. Он многозначительно приложил палец к губам, веля им молчать.

– Ты имеешь право пребывать в благословенных полях Яра и жить там в вечном счастье.

Салли проснулась, с облегчением вздохнула, увидев Томека рядом. Она пересказала свой сон за завтраком, однако ночное видение засело в голове молодой женщины и сильно беспокоило.

– Очевидно, Осирис к нам расположен, – улыбнулся Томек.

Однако Новицкий не разделил его веселья:

– Сны бывают вещими. Может, это предостережение?

– Ну, ты был всегда чертовски суеверен, – уже в открытую рассмеялся Томек.

– Ой, не шути, братишка! Осирис – важная персона, – заметил Новицкий не то шутя, не то серьезно.

– Чем сегодня займемся? – быстро сменила тему Салли.

– Мы кое-что обещали нашему мальчику, и он это заслужил, – напомнил Новицкий. – Хотя с другой стороны… признайся, Томек, может, тебе не терпится нанять с десяток арабов и где-нибудь в уголке пораскапывать древние реликвии? Так забавляются все здешние европейцы. А вдруг найдем какую-нибудь древнюю гробницу и назовем ее именем Салли.

– Не шути, капитан, сам ведь говорил, что с таким не шутят.

– Да говорил-говорил, – отбивался Новицкий. – А ведь мы с тобой, братишка, были бы первыми поляками, ищущими здесь сокровища.

– Хватит пока приключений, подождем отца и Смугу, – твердо произнес Томек. – Давайте-ка выберемся в Мадинет-Хабу, коптскую деревню. Вы же помните, что нам дали рекомендательное письмо к одному из ее жителей? Знакомому того коптского священника, которому Патрик оказал в Каире такую ценную услугу? Может быть, что-нибудь узнаем? Во всяком случае, ничего лучшего, особенно для Патрика, нам не придумать, – заключил Томек.

Если бы только молодой Вильмовский знал, как скоро эти слова сбудутся с точностью до наоборот!

– Ну что ж, решили так решили. У тебя, братец, есть голова на плечах! А я и запамятовал об этом письме, – сдался Новицкий. – Мне бы лишь не ползти на вершины, а так я с вами.

– Тебе как слуге, Тадек, к лицу помалкивать, – весело засмеялся Томек.

– Ой, братишка, не дразни меня, – ответил на то моряк и, намекая на сон Салли, шутливо добавил: – А то на другой берег не перевезу.