Томление духа

— Теперь спасайся, брат, — забормотал он.

Он бросился бежать, опасаясь, что на выстрел явится Виталий, все узнают, что он сошел с ума, и его заберут. Выбежав за ворота под низкое небо, он почувствовал себя спокойнее.

— Чуть не попался, — пробормотал он, усмехаясь, как человек, которому удалось перехитрить врагов.

Ощущение угарного запаха застилало дымкой всю жизнь. Щетинин подумал, что надо ехать в веселое заведение, которое посещал, будучи еще пажом. Там искать не будут… Подъехали сани. Щетинин уселся, брезгливо укрывшись оснеженной полостью. Снежинки падали на ресницы и усы, коротко подстриженные по английской моде. Ночь обещала тянуться долго; под ее защитой можно было скрыться от тех, кто хотел засадить его в сумасшедший дом и таким образом отнять болгарский престол.

— Лучше смерть. Не хочу, — подумал он.

Подъезд веселого дома был уже освещен; изнутри через горизонтальный разрез, проделанный для писем, глядели на него два воровских глаза швейцара. Щетинин стал так, чтобы швейцару была видна офицерская форма. Дверь отворилась. Он поднялся. В зале никого не было; офицер подошел к хозяйке.

— Дайте коньяку, — обратился он к толстой женщине, у которой жирный подбородок свисал на огромную грудь.

— К вам пришли, — ответила женщина, и Щетинин с ужасом увидел, что она сразу изменилась, сделавшись похожей на горничную с белой наколкой в волосах.

— Что? — хрипло спросил он в безумном страхе.

— Господин Субботин желают вас видеть, — также испуганно повторила горничная.

— Хорошо… сейчас — ответил Щетинин, недоуменно оглядываясь и с трудом собирая остатки своего рассудка. — Я сейчас выйду.

XXIV

Со странным чувством шел Нил Субботин по чугунному мосту, который несколько месяцев назад казался ему воздушным, фантастическим. Теперь мост был угрюм, плотен и висел над неподвижной мертвой массой снега и льда.

С того времени, как он поселился у Бекира, Нил впервые возвращался в город. Он обещал Жене к вечеру вернуться. Расставаясь они дружески поцеловались, и Женя немного цинично погрозила ему пальцем.

Нил думал навестить брата Сергея, от которого теперь получал редкие, малопонятные письма. Но главной целью было зайти к Щетинину и попросить в долг триста рублей.

Шум и суета огромного города, усилившиеся в это предвесеннее время, будили мысли, которые не давали о себе знать в течении его монотонной жизни на окраине. Субботин вспомнил Колымову: он увидел ее до того ясно и близко, что заныло в одной точке против сердца так, как в вечер, когда выпал снег и он встретил Женю.

— Не надо было возвращаться в город, — подумал Нил и шел дальше.

Словно много лет прошло с тех пор, как он покинул эти места, знакомые лишь наполовину. Он казался себе постаревшим, пропустившим что-то важное. Люди, дома, витрины магазинов, лошадиные морды были ему милы. Иными глазами смотрел он на них. Молодость и странное раскаяние, в котором он боялся сознаться, бились в нем.

Приближаясь к каждому углу, он тревожно оглядывался, как будто искал кого-то. Небо было высоко, светлый воздух ясен, и многоэтажные красивые дома говорили о чистой осмысленной жизни. Где-то среди низких деревянных домиков, покосившихся от непогод и времени, живет шепелявая, ограниченная девушка с маленьким мозгом и холодной душой. Он связан с нею навеки — надолго, пока не произойдет что-нибудь резкое, неожиданное, и не изменит его жизнь…

— Я должен жениться на ней — поспешил он подумать, как бы прячась от других мыслей, — жениться и иметь от нее ребенка. Ее жизнь будет наполнена ребенком…

Нил не понимал, что думая так, он отталкивал ее к будущему ребенку для того, чтобы быть одному со своими переживаниями. Он чуждался ее.

Нил, не постучавшись, вошел в комнату Сергея и поразился — необычной картиной.

Сергей, опустившись на колени, полулежал на полу возле своей кровати, и рыдал, спрятав голову в подушку.

Страх охватил Нила. В непонятной позе Сергея было столько отчаяния, смирения и благородного горя, что душа Нила окрылилась, будто освещенная изнутри. Он понял, что впереди готовятся события, темные причины которых кроются в настоящем. Он содрогнулся, как человек, вызвавший сонм духов и внезапно потерявший над ними власть.

— Сергей, — позвал он. — Сережа.

Так странно поднялся Сергей! Он не оглянулся на брата и, только подойдя к окну, тихо и печально произнес:

— Вернулся Нил. Как ты?

Нил стоял в пальто и в фуражке и глядел на брата. Печальная усталость была в словах, голосе и в побледневшем лице Сергея, как будто он отошел на большое расстояние и говорил издали.

— Ты здоров? — спросил Нил.

Сергей рассеянно кивнул головой и взглянул на брата необыкновенно печальными глазами.

— Я люблю тебя, Нил. Я был с тобою все время и много думал о тебе. Вот ты и вернулся.

— Нет, — ответил Нил. — Я уйду опять.

Сергей продолжал глядеть с глубокой скорбью и говорил как будто издали:

— Ты не вернешься. Может быть, так и надо.

— Почему я не вернусь? Ты знаешь что-нибудь?

— Не знаю. Так мне кажется. Я ждал тебя.

— Ты ждал?