Томминокеры

– Щеночки мне тоже понравились, – заявил беглец. – Пап, может, заведем щеночка?

Человек, обнаруживший мальчика, нашел потом и его пижаму. Она лежала под печью номер два. Вытаскивая курточку, мужчина увидел и пресловутых «щеночков», хотя они бросились врассыпную от луча фонарика. Пораскинув мозгами, он решил не упоминать об этом при мистере и тем более миссис Браун: их сердца разорвались бы от еще одного потрясения. Вот служитель, по доброте душевной, и не стал рассказывать, что их сын провел ночь в компании подвальных крыс, причем некоторые из них размерами действительно смахивали на «щеночков», как он успел заметить при свете фонарика.

2

Поинтересуйся кто-нибудь его впечатлениями от этого эпизода – и множества других похожих, – мальчик пожал бы плечами: «Я вечно влипал в истории». Имея в виду, разумеется, свою предрасположенность к несчастным случаям. Просто его еще не научили этой заумной формулировке. Когда Хилли было девять (а Дэвиду два), он принес из школы записку от миссис Андерхилл, учительницы третьего класса, с просьбой к родителям явиться для краткой личной беседы. Брауны отправились в школу не без внутреннего трепета. За неделю до этого третьеклассники Хейвена сдавали тест на определение уровня интеллекта. Брайан втайне от жены был убежден: учительница заявит, что его сын не справился с тестом, и предложит перевести его в класс отстающих. Мэри, тоже втайне, подозревала, что Хилли – дислексик. Никто из них в ту ночь так и не сомкнул глаз.

Однако миссис Андерхилл сообщила, что мальчик выдал потрясающие результаты – иными словами, он гений.

– Если хотите точно узнать, насколько высок его интеллект, вам придется везти сына в Бангор, пусть сдаст тест Векслера, – продолжала учительница. – Проверка Томпалла для него – это как если бы мы пытались измерить ум человека, дав ему тест для коз.

Мэри с Брайаном посовещались… и решили не заморачивать себе голову. Им и не нужно знать, насколько умен их сын. Главное, что он не отсталый. Той ночью Мэри поделилась с мужем своими соображениями. Это, сказала она, объясняет многое: непоседливость Хилли, его неспособность спать более шести часов подряд и склонность менять свои страстные увлечения со скоростью урагана. Однажды, когда мальчику не исполнилось и девяти, мать вернулась домой с маленьким Дэвидом на руках и обнаружила в кухне, которую пятнадцать минут назад оставила в идеальном порядке, полный кавардак. Раковина была забита мисками, липкими от мокрой муки. По столу растекалась пачка подтаявшего сливочного масла. В духовке что-то пеклось. Посадив Дэвида в детский манеж, Мэри рванула на себя дверцу, ожидая, что оттуда повалят клубы дыма и запах гари. Однако внутри она обнаружила противень с рулетами из мучной смеси «Бисквик» – кривобокими, но довольно вкусными. Их съели на ужин… Но прежде мать отшлепала сына и отослала в детскую, хотя тот в голос ревел, что «так больше не будет». Потом опустилась за кухонный стол и сама расплакалась, а после начала хохотать. Все это время Дэвид – беззаботный, спокойный малыш, отличающийся от брата, как солнечный остров Таити от Мыса Штормов, – стоял в манеже, держась за ограждение, и потешно смотрел на нее, хлопая глазенками.

Хилли – тут надо отдать ему должное – искренне обожал братишку. Хотя родители поначалу не позволяли ему брать малыша на руки и вообще старались не оставлять мальчиков наедине больше, чем, скажем, на тридцать секунд, со временем они успокоились.

– Черт, да парней можно вместе в разведку послать, оба вернутся целыми-невредимыми, – утверждал Эв Хиллман. – Любит старший-то мелкого. Это хорошо.

Так оно и было. Большинство проделок Хилли, если не все, родились из желания порадовать родителей или стремления к самосовершенствованию. Ему просто не везло, вот и все. И только для Дэвида, боготворившего землю, по которой ходил его старший брат, Хилли всегда был прав…

Вплоть до семнадцатого июля, когда тот устроил свой главный фокус.

3

Мистер Робертсон Дэвис[82] (да продлится жизнь его еще на тысячу лет) в своей «Дептфордской трилогии» предположил, будто отношение человека к волшебству и волшебникам в большой мере определяется его же отношением к действительности, которое, в свою очередь, служит показателем отношения ко всему миру чудес, что окружает нас, – малых детей, заблудившихся в темном лесу (сюда же, надо полагать, относится и сам мистер Дэвис), где одни деревья кусаются, а другие могут поведать великие тайны, – очевидно, дело в свойствах коры.