"Тонкая линия. Осколки судеб".

Сказанное им звучало слишком искушающее для Акутагавы. Ему так хотелось верить, что Юки имеет в виду гораздо больше, чем просто формальный ответ. Акутагава хотел спросить о том, получит ли он желаемое, когда наконец-то вернется в Японию – и, в то же время, опасался все испортить своим напором. Юки только-только снова открылся ему, только-только перестал отшатываться в сторону как от прокаженного. Надо быть осторожным с ним, надо сокращать дистанцию шаг за шагом, а не пытаться перепрыгнуть все препятствия между ними.

- Я люблю тебя, - проговорил Акутагава.

И долгожданная улыбка все-таки озарила лицо Юки.

- Я тоже тебя люблю, - ответил он.

Его возлюбленный даже онемел на секунду, настолько неожиданной показалась ему такая реакция. Говоря слова любви, Акутагава не рассчитывал услышать о взаимности. Неужели лед в сердце Юки действительно начал таять? Не успел он что-то сказать, как Юки заговорил снова:

- Скоро у Никиты занятия с репетитором. Пусть мы и в убежище, это не освобождает от учебы. Созвонимся позже.

Акутагава, против воли, чувствовал себя сбитым с толку и не нашел ничего лучшего, как сказать:

- Да… Да, созвонимся позже…

Связь с Юки оборвалась. Акутагава некоторое время растеряно смотрел на экран телефона, прежде чем отложил его в сторону. Неспешно он закурил, размышляя над состоявшимся с Юки разговором. После него у Акутагавы остался странный осадок: он был взволнован тем, что у них наметилось сближение, а так же отчасти испытывал необъяснимую тревожность. Такая же тревожность возникала у него во время другого разговора с Юки, тогда, день покушения. Но, как и в прошлый раз, эта тревожность не принимала в сознании Акутагавы четкой и ясной формы, представляясь просто дурным предчувствием.

«У нас с Юки все было так плохо, что теперь, когда все вроде началось налаживаться, меня терзают какие-то подозрения! - подумал он. – Все настолько запутанно, что я не могу определить, где у меня обычная паранойя, а где мне действительно нужно беспокоиться…»

В эту минуту его потревожил один из телохранителей, который, деликатно сообщил, что завтрак доставили в номер. Акутагава прошел в гостиную, где его ожидал сервировочный стол. Он успел едва пригубить ароматный кофе, когда в номер вошла Наста. Она прибыла к нему прямо из аэропорта. Выглядела зеленоглазая женщина уставшей и не выспавшейся.

Акутагава жестом пригласил ее занять место за столиком и разделить с ним утреннюю трапезу. Наста присела за стол, налила из кофейника себе кофе и, сделав несколько глотков, сразу заговорила о деле:

- Ты был прав на счет Иврама. Он отказался хоть как-то помочь.

- Я так и понял. Иначе ты не стала придерживать новости, чтобы сообщить мне их лично, а сразу бы позвонила, - кивнул снисходительно мужчина.

Наста, тяжело переведя дыхание, откинулась в кресло и окинула его рассеянным взглядом:

- Прости, что ошиблась в отношении брата.

- Ты ни в чем не обязана извиняться передо мной, - возразил Акутагава серьезно. – Ты хотела проверить свое предположение, и мы оба прекрасно понимали, что шансы договориться с Ивом крайне малы. Кроме того, думаю, тебе было нелегко увидеть его вновь… Это мне следует извиниться перед тобой за то, что попросил помочь мне провести расследование.

Зеленоглазая женщина улыбнулась и сделала небрежный жест рукой:

- Ты тоже не обязан ни в чем извиняться, я тут по собственному желанию.

Тогда Акутагава тоже улыбнулся:

- Я рад, что ты рядом со мной.

Они замолчали, пристально разглядывая друг друга.

Наста, утомленная мыслями о брате, была бы рада отвлечься от них. Но мысли о возможном загадочном враге, который до сих пор не изобличен и не пойман – тоже не слишком способствовали психологическому расслаблению. Наста знала способ, почти всегда безотказно помогающий расслабиться и отвлечься от проблем – секс. И ее преследовали навязчивые мысли о нем. Акутагава, одетый нарочито по-домашнему, а не в строгий деловой костюм, казался ей невероятно притягательным и сексуальным. Конечно, она и раньше отлично знала, что он красивый и сексуальный мужчина, но именно сейчас Наста ощутила почти непреодолимую тягу к нему.

Акутагава тоже ощутил резкий скачек эротического напряжения между ним и зеленоглазой женщиной. Он всегда весьма хорошо ощущал потребности своего тела – и не стеснялся этих потребностей. Сексуальность для него была таким же физиологическим элементом организма, как дыхание или потоотделение. Поэтому, в юности, когда между ним и Юки завязался роман, ему казалось забавным, что тот настолько плохо осознает свою сексуальность.