Тонкая нить

Летом, когда занятия прекратились, за советом Вайолет обращалась к Джильде, и они стали регулярно встречаться за чашкой кофе во время обеда или после работы. Подруги обсуждали те или иные нюансы вышивки, но и не только – темы для разговоров находились всегда. Джильда была такая болтушка, что Вайолет и вопросов задавать не приходилось. Новая подруга неизменно поддерживала Вайолет в ее новой жизни в Уинчестере, и та была благодарна ей за это. Теперь Вайолет уже не столь остро чувствовала вину перед матерью за то, что уехала от нее. Однажды вечером Джильда пригласила ее на чашку чая к Хиллам и, желая угостить свою гостью прекрасной пастушьей запеканкой, чуть не разнесла всю кухню. Запеканка получилась очень вкусной, но Вайолет пришлось вкушать ее под зловещим взглядом прежней своей коллеги по офису. Олив прочно водворилась в недрах этого семейства: теперь она сама имела фамилию Хилл и носила под сердцем очередного Хилла. После этого вечера Вайолет предпочитала видеться с Джильдой где-нибудь в другом месте: в кафе у Одри, в кино или во внешнем дворике собора, где можно погреться на солнышке.

Летом Вайолет стала ходить в собор чаще, скорее, из практических соображений, нежели от недостатка духовного хлеба. Она изучала там вышивку на подушечках клироса и в пресбитерии, сравнивала кайму на них с той, которую вышивала сама. Постепенно Вайолет стала обращать внимание на то, что каждый день в соборе всегда что-нибудь происходит. В здании постоянно царила суматоха, не имеющая никакого отношения к молитве или размышлению о возвышенных предметах. Собор, скорее, напоминал саутгемптонский универмаг «Пламмерс», куда она когда-то ходила покупать чулки, перчатки и соль для ванны. Там всегда было полно народу, покупателей, но если внимательно присмотреться, то можно было заметить, что между ними постоянно сновали служащие: одни складывали предметы одежды или выставляли образцы, другие толкали перед собой тележки с товарами, третьи подметали мраморные полы. Но периодически, скорей всего в результате эпидемии гриппа, число сотрудников универмага временно сокращалось. И в углах копились кучи пыли, на прилавках валялись груды одежды, тогда становилось понятно, насколько универмаг зависит от своих работников, которые каждый день усердно трудятся для того, чтобы торговля шла гладко.

Вайолет подозревала, что в соборе ситуация примерно та же самая, но люди, поддерживавшие здесь порядок, не считая церковных служителей, по большей части работали добровольно. Дамы ухаживали за цветочными украшениями под окнами и возле колонн. Мужчина расставлял над усыпальницами свечи, – потом они прогорят, и он же уберет оставшийся воск. Женщина раскладывала на стулья в пресбитерии подушечки для коленопреклонений и поправляла их, чтобы они лежали ровненько. Два старика после службы собирали молитвенники и складывали их в коробки. Другой мужчина полировал до блеска медные подсвечники на алтарях, и еще один вытирал средневековые керамические плиты в заалтарной части собора. Еще две женщины, называвшие себя «благочестивыми вытиральщицами пыли», ходили по собору и вытирали любую поверхность, что попадется под руку. А с ними и служители не сидели без дела: они постоянно сновали туда-сюда по собору, кто с кружкой для облаток в руке, кто с зеленой рясой для священника, кто с Библией.

Однажды вечером после работы Вайолет сидела в пресбитерии, разглядывая подушечку с вышивкой, – интересно, как вышивальщица подбирала разные оттенки синего. Вайолет размышляла о том, можно ли сделать то же самое с желтым на кайме, которую она вышивает. Она теребила, ощупывала стежки, как вдруг краем глаза заметила, что кто-то сел рядом. Вайолет подняла голову и, увидев Луизу Песел, вздрогнула и негромко ойкнула, но сразу же извинилась.

– Я люблю иногда заходить сюда, просто посидеть, посмотреть вокруг, – улыбнулась мисс Песел.

Вайолет кивнула. У нее было чувство, будто одна из особ королевской фамилии вдруг решила присесть рядом, хотя вместо короны на ней был всего лишь коричневый тюрбан с пучком перьев.

– Мне иногда приходит в голову, а нельзя ли использовать здесь более разнообразную расцветку. Здесь так темно, особенно где места для певчих. – Мисс Песел кивнула на деревянные сиденья слева. – Камень и дерево поглощают цвет, некоторые недовольны даже желтым.

– Люди недовольны?

– О да! – засмеялась мисс Песел, и ее смех прозвенел в пресбитерии, как низкий звук колокола. – Они говорят, что это выглядит неподобающе вульгарно, мешает созданию благочестивой атмосферы. Но конечно, это не настоятель Селуин. Он всегда был на нашей стороне. Ведь именно он попросил меня организовать изготовление этих подушечек, когда увидел те, что я сделала для часовни возле замка Вулвси. Уж там я не ограничивала себя определенным набором красок. Он знал, что получит, и не колебался в своей поддержке.

– А вы всегда занимались вышивкой?

– Да, с самого детства. А потом преподавала вышивку и у нас, и за границей, это мой путь до конца жизни.

– Вы и за границей бывали?