Тонкий меч

— Не обращай внимания, — проговорил Трине со своего ложа. — Они специально пришли дразниться.

Нэва вытянула шею и скорчила высокомерную мину.

— А ты сынок Трула Копытача, — сказала она.

— Спасибо, без тебя знаю, — огрызнулся Трине и попытался приподняться на локтях, но скривился от боли.

— Боевое Перо рассказала, что ты ревел в три ручья, — усмехнулась Нэва.

— Ну и что с того? — буркнул Трине.

— Ты бы тоже заревела, — уверила ее Принцесса, — если бы тебя заперли в такой дыре.

Нэва, казалось, задумалась о ее словах. Вдруг взгляд гарпирии наполнился злобой, маленькое личико перекосилось. Она посмотрела на Трине и выпалила:

— Если твой папа заявится в Гарпирию, ему не сносить головы!

— Что вы тут делаете?

Сестры обернулись. За их спинами появилась еще одна птица. На этот раз, видимо, мальчик. У него не было ни украшений, ни перевязи на груди.

— Убирайся! — крикнула Хрув.

— Что вы тут делаете? — повторил гарпир.

— Разговариваем с мамиными пленниками.

— А кто вам разрешил?

— Уходи к папе!

Гарпир не шелохнулся. Он разглядывал нас сквозь прутья решетки. В его взгляде было любопытство и смущение.

— Это ваш брат? — спросил я.

— А тебе какое дело? — огрызнулась Хрув.

— У него тоже есть меч?

— Что ты имеешь в виду?

— Если вы украли наши мечи, то у каждого из вас должен быть меч.

— Мальчишки не играют с мечами.

— Еще как играют! — возразил я.

— Только не в Гарпирии.

— Я бы хотел иметь меч, — сказал маленький гарпир.

— Возвращайся к отцу, слышишь?! — рявкнула Хрув. Ее слова эхом отдались в горных сводах, и следом воцарилась тишина. Немного погодя брат спросил:

— Может, и вам вернуться к отцу?

Снова повисло молчание. Потом Хрув сказала:

— Ладно. Летим.

Она кивнула Нэве. Удивительно, как бесшумно и быстро они исчезли! Вмиг расправили крылья — и их уже нет.

А гарпир остался, стоял и смотрел на нас любопытным смущенным взглядом.

— Как тебя зовут? — спросил я.

Он помолчал, казалось, раздумывая, можно ли нам ответить.

— Хёдер, — пробормотал он тихо и уже расправил крылья, чтобы последовать за сестрами, но я окликнул его:

— Эй!

— Да?

— Кто решил, что мальчишкам в Гарпирии нельзя играть с мечами?

— Не знаю, был ли на самом деле такой приказ, — сказал Хёдер. — Но просто… просто так принято.

— А твои родители с этим согласны? — спросил я.

Он на минуту задумался.

— Они не говорят, что это неправильно, — ответил он.

Потом взлетел и исчез в темноте.

Мать-Крылиха

Время в нашей темнице тянулось долго-долго. Иногда приходила какая-нибудь гарпирия, приносила нам хлеб, меняла факел и выливала горшок. Никто не задерживался дольше необходимого. Принцесса несколько раз просила дать ей поговорить с Матерью-Крылихой, но гарпирии не удостаивали ее ответом. «Мы тут словно три птенца в гнезде, — думал я. — Три испуганных птенца, жмущихся друг к дружке, чтобы согреться. Они кричат в пустоту, но никто их не слышит. Они ждут: кто-нибудь придет и увидит, что они еще живы. Надеются, что о них не забыли насовсем…»

И вот однажды перед решеткой появилась она. Возникла из темноты, словно по волшебству. Такая противная! Оперение серое, густое и грубое. Она была похожа на старуху в старой залатанной шерстяной кофте. Левый глаз словно из желтого стекла, а правый — совершенно черный. Я сразу догадался: это Мать-Крылиха, хотя никогда не встречал ее раньше. Во всем ее пыльном, потертом обличье было что-то древнее и непоколебимое — как у горы, в которой нас заточили.

Принцесса чинила свой башмак — штопала мысок соломинками из матраса.

— У нас гости, — сказал я.

Принцесса подняла голову. Когда она увидела, кто стоял по ту сторону решетки, башмак выпал у нее из лап. Она так давно ждала возможности поговорить с этой старой пернатой дамой! И вот теперь, не в силах скрыть радость, бросилась к решетке и низко поклонилась.

— Добрый день…

— Добрый, — ответила Мать-Крылиха.

На несколько мгновений повисло молчание. Принцесса старалась подобрать правильные слова. Слышалось только журчание воды, которая текла по стенам, словно отмеряя время. Журчащие, капающие секунды. Мать-Крылиха пристально смотрела на меня, не мигая, не говоря ни слова. Потом она повернулась к Принцессе:

— Как себя чувствует хильдин?

Принцесса оглянулась на Трине, лежавшего на каменном выступе.

— Он поправляется.

Мать-Крылиха кивнула.

— Тялве Копытач постоянно просит меня освободить Трине, — проговорила она. Голос ее звучал монотонно и равнодушно. — Говорит, что тебе и его брату не место внутри мрачной горы.

Принцесса открыла рот, чтобы ответить, но остановилась, решив как следует обдумать, что сказать. Наконец она заговорила:

— То, что сказал Трине… о войске, которое приближается к Гарпирии…

— Я отправила Боевое Перо на разведку, — перебила ее Мать-Крылиха.

— Да?

— И жду ее возвращения.

— Вот как?

Мать-Крылиха наклонила голову, задумчиво почесала когтем клюв. Лапа у нее была сухая и сморщенная, а кожа желтая, как у рептилии. Никаких украшений.

— Но поскольку она все еще не вернулась, — продолжила Мать-Крылиха, — то, боюсь, с ней что-то случилось.

— Что же? — спросила Принцесса.

— Не знаю. Я надеялась, что хильдин сможет мне на это ответить.